Страница:Гегель Г.В.Ф. - Наука логики. Т. 1 - 1916.djvu/157

Эта страница не была вычитана
— 120 —

частей должно состоять и занимаемое имъ пространство. Но пространство состоитъ не изъ простыхъ частей, а изъ пространствъ. Слѣдовательно каждая часть сложнаго должна занимать нѣкоторое пространство“.

"Но совершенно первыя части всякаго сложнаго просты“.

"Слѣдовательно, простое занимаетъ пространство“.

"Но такъ какъ всякое реальное, занимающее пространство, заключаетъ въ себѣ находящееся одно внѣ другого многообразное, слѣдовательно сложно по составу и именно изъ субстанцій, то простое должно быть субстанціально сложнымъ. Чтб противорѣчиво“.

Эго доказательство можетъ быть названо цѣлою сѣтью (употребляя встрѣчающееся въ другомъ мѣстѣ выраженіе Канта) ошибочныхъ пріемовъ.

Прежде всего апагогическій оборотъ его есть ни на чемъ необоснованная видимость. Ибо признаніе того, что все субстанціальное пространственно, пространство же не состоитъ изъ простыхъ частей, есть прямое утвержденіе, принятое за непосредственное основаніе доказуемаго, и съ принятіемъ котораго нѣтъ нужды и въ доказательствѣ.

Далѣе это апагогическое доказательство, начинаясь съ предложенія, "что всякая сложность изъ субстанцій есть внѣшнее отношеніе“, страннымъ образомъ сейчасъ же опять его забываетъ. А именно далѣе разсужденія ведется такъ, что сложность возможна лишь въ пространствѣ, пространство же не состоитъ изъ простыхъ частей, и стало быть реальное, занимающее пространство, сложно. Но если сложность принимается за внѣшнее отношеніе, то сама про-странственность (а также и все прочее, что еще можетъ слѣдовать изъ опредѣленія пространственности), въ которой единственно должна быть возможна сложность, тѣмъ самымъ есть внѣшнее отношеніе для субстанцій, не касающееся ихъ самихъ и не затрогивающее ихъ природы. Именно по этому основанію субстанціи не должны были бы быть полагаемы въ пространствѣ.

Засимъ предполагается, что пространство, въ которое здѣсь перемѣщены субстанціи, не состоитъ изъ простыхъ частей; ибо оно есть воззрѣніе, т.-е. по кантову опредѣленію представленіе, которое можетъ быть дано лишь посредствомъ одного единичнаго предмета, а не такъ называемое дискурсивное понятіе. — Какъ извѣстно, изъ этого кантова различенія воззрѣнія и понятія возникло много путаницы относительно воззрѣнія, и дабы сохранить понятіе, пришлось распространить его значеніе и область на всякое познаніе. Такимъ образомъ выходитъ, что и пространство, также какъ и самое воззрѣніе, должны быть поняты, если только вообще желаютъ что-либо понимать. Отсюда возникъ вопросъ, не должно ли и пространство, хотя бы, какъ воззрѣнію, ему принадлежала простая непрерывность, по понятію своему быть мыслимо, какъ состоящее изъ простыхъ частей, т.-е. пространство оказалось пораженнымъ тою же антиноміею, какая принадлежала лишь субстанціи. Въ самомъ дѣлѣ, если антиномія мыслится отвлеченно, то она, какъ было указано, захватываетъ количество вообще, а стало быть также пространство и время.

Но такъ какъ въ доказательствѣ принимается, что пространство не состоитъ изъ простыхъ частей, то это должно бы было служить основаніемъ къ тому,


Тот же текст в современной орфографии

частей должно состоять и занимаемое им пространство. Но пространство состоит не из простых частей, а из пространств. Следовательно каждая часть сложного должна занимать некоторое пространство“.

"Но совершенно первые части всякого сложного просты“.

"Следовательно, простое занимает пространство“.

"Но так как всякое реальное, занимающее пространство, заключает в себе находящееся одно вне другого многообразное, следовательно сложно по составу и именно из субстанций, то простое должно быть субстанциально сложным. Чтб противоречиво“.

Эго доказательство может быть названо целою сетью (употребляя встречающееся в другом месте выражение Канта) ошибочных приемов.

Прежде всего апагогический оборот его есть ни на чём не обоснованная видимость. Ибо признание того, что всё субстанциальное пространственно, пространство же не состоит из простых частей, есть прямое утверждение, принятое за непосредственное основание доказуемого, и с принятием которого нет нужды и в доказательстве.

Далее это апагогическое доказательство, начинаясь с предложения, "что всякая сложность из субстанций есть внешнее отношение“, странным образом сейчас же опять его забывает. А именно далее рассуждения ведется так, что сложность возможна лишь в пространстве, пространство же не состоит из простых частей, и стало быть реальное, занимающее пространство, сложно. Но если сложность принимается за внешнее отношение, то сама про-странственность (а также и всё прочее, что еще может следовать из определения пространственности), в которой единственно должна быть возможна сложность, тем самым есть внешнее отношение для субстанций, не касающееся их самих и не затрагивающее их природы. Именно по этому основанию субстанции не должны были бы быть полагаемы в пространстве.

Засим предполагается, что пространство, в которое здесь перемещены субстанции, не состоит из простых частей; ибо оно есть воззрение, т. е. по кантову определению представление, которое может быть дано лишь посредством одного единичного предмета, а не так называемое дискурсивное понятие. — Как известно, из этого кантова различения воззрения и понятия возникло много путаницы относительно воззрения, и дабы сохранить понятие, пришлось распространить его значение и область на всякое познание. Таким образом выходит, что и пространство, также как и самое воззрение, должны быть поняты, если только вообще желают что-либо понимать. Отсюда возник вопрос, не должно ли и пространство, хотя бы, как воззрению, ему принадлежала простая непрерывность, по понятию своему быть мыслимо, как состоящее из простых частей, т. е. пространство оказалось пораженным тою же антиномиею, какая принадлежала лишь субстанции. В самом деле, если антиномия мыслится отвлеченно, то она, как было указано, захватывает количество вообще, а стало быть также пространство и время.

Но так как в доказательстве принимается, что пространство не состоит из простых частей, то это должно бы было служить основанием к тому,