къ самому себѣ, какъ постоянный выходъ внѣ себя. Но отталкиваемое есть оно само; поэтому отталкиваніе есть то, что производитъ истеченіе самого себя. Вслѣдствіе тожества отталкиванія послѣднее есть различеніе, непрерываемая непрерывность; а вслѣдствіе выхода внѣ себя эта непрерывность, не прерываясь, есть множественность, которая также непосредственно остается въ своемъ равенствѣ съ собою самою.
Пр имѣчаніе 1. Чистое количество еще не имѣетъ границы, или иначе оно еще не есть опредѣленное количество, но поскольку оно и становится таковымъ, оно не связано границею, а состоитъ напротивъ въ томъ, чтобы не быть связаннымъ границею, обладать бытіемъ для себя, какъ снятымъ внутри себя. Что дискретность есть его моментъ, это можетъ быть выражено такъ, что количество просто въ немъ есть постоянно реальная возможность одного, но также наоборотъ, что одно есть столь же просто непрерывное.
Для лишеннаго понятія представленія непрерывность легко становится совокупностью, внѣшнимъ взаимоотношеніемъ однихъ, при чемъ одно остается въ своей абсолютной непроницаемости и исключенности. Но по поводу одного было показано, что оно въ себѣ и для себя переходитъ въ притяженіе, въ свою идеализацію, и что поэтому непрерывность не есть для него нѣчто внѣшнее, но принадлежитъ ему самому и обоснована въ его сущности. Эта внѣшность непрерывности для одного и есть вообще то, за что цѣпляется атомистика, и отрѣшеніе отъ чего трудно для представленія. Напротивъ, математика отбрасываетъ ту метафизику, которая стремится понять время состоящимъ изъ моментовъ, пространство вообще или ближайшимъ образомъ линію изъ то-, чекъ, плоскость изъ линій, все пространство изъ плоскостей; она не признаетъ такихъ дискретныхъ однихъ. Если она, напримѣръ, даже опредѣляетъ величину нѣкоторой плоскости такъ, что представляетъ ее, какъ сумму безконечно-многихъ линій, то эта дискретность является моментальнымъ представленіемъ, и въ безконечномъ множествѣ линій, поскольку составляемое ими пространство признается все же ограниченнымъ, уже заключается снятіе его дискретности.
Понятіе чистаго количества, какъ противоположное простому представленію, имѣетъ въ виду Спиноза, которому было особенно важно выяснить первое, когда онъ высказывается о количествѣ такъ (Ethicae Р. 1 Prop. XV Schol.):
Quantitas duobus modis а nobis concipitur, abstracte scilicet sive superficialiter, prout nempe ipsam imaginamur; vel ut substantia, quod а solo intellectu fit. Si itaque ad quantitatem attendimus, prout in ima-ginatione est, quod saepe et facilius а nobis fit, reperietur finita, divisi-bilis et et partibus conflata, si autem ad ipsam, prout in intellectu est, attendimus, ex eam, quatenus substantia est, concipimus, quod diffi • cillime fit, — infinita, unica et indivisibitis reperietur. Quod omnibus. qni inter imaginationem et intellectum distinguere sciverit, satis manifestum erit. ’).
Количество понимается нами двояко, отвлеченно и поверхностно, такъ какъ мы его воображаемъ; или какъ субстанція, что можетъ быть сдѣлано только интел-
к самому себе, как постоянный выход вне себя. Но отталкиваемое есть оно само; поэтому отталкивание есть то, что производит истечение самого себя. Вследствие тожества отталкивания последнее есть различение, непрерываемая непрерывность; а вследствие выхода вне себя эта непрерывность, не прерываясь, есть множественность, которая также непосредственно остается в своем равенстве с собою самою.
Пр имечание 1. Чистое количество еще не имеет границы, или иначе оно еще не есть определенное количество, но поскольку оно и становится таковым, оно не связано границею, а состоит напротив в том, чтобы не быть связанным границею, обладать бытием для себя, как снятым внутри себя. Что дискретность есть его момент, это может быть выражено так, что количество просто в нём есть постоянно реальная возможность одного, но также наоборот, что одно есть столь же просто непрерывное.
Для лишенного понятия представления непрерывность легко становится совокупностью, внешним взаимоотношением одних, при чём одно остается в своей абсолютной непроницаемости и исключенности. Но по поводу одного было показано, что оно в себе и для себя переходит в притяжение, в свою идеализацию, и что поэтому непрерывность не есть для него нечто внешнее, но принадлежит ему самому и обоснована в его сущности. Эта внешность непрерывности для одного и есть вообще то, за что цепляется атомистика, и отрешение от чего трудно для представления. Напротив, математика отбрасывает ту метафизику, которая стремится понять время состоящим из моментов, пространство вообще или ближайшим образом линию из то-, чек, плоскость из линий, всё пространство из плоскостей; она не признает таких дискретных одних. Если она, например, даже определяет величину некоторой плоскости так, что представляет ее, как сумму бесконечно-многих линий, то эта дискретность является моментальным представлением, и в бесконечном множестве линий, поскольку составляемое ими пространство признается всё же ограниченным, уже заключается снятие его дискретности.
Понятие чистого количества, как противоположное простому представлению, имеет в виду Спиноза, которому было особенно важно выяснить первое, когда он высказывается о количестве так (Ethicae Р. 1 Prop. XV Schol.):
Quantitas duobus modis а nobis concipitur, abstracte scilicet sive superficialiter, prout nempe ipsam imaginamur; vel ut substantia, quod а solo intellectu fit. Si itaque ad quantitatem attendimus, prout in ima-ginatione est, quod saepe et facilius а nobis fit, reperietur finita, divisi-bilis et et partibus conflata, si autem ad ipsam, prout in intellectu est, attendimus, ex eam, quatenus substantia est, concipimus, quod diffi • cillime fit, — infinita, unica et indivisibitis reperietur. Quod omnibus. qni inter imaginationem et intellectum distinguere sciverit, satis manifestum erit. ’).
Количество понимается нами двояко, отвлеченно и поверхностно, так как мы его воображаем; или как субстанция, что может быть сделано только интел-
