Страница:Гегель Г.В.Ф. - Наука логики. Т. 1 - 1916.djvu/135

Эта страница не была вычитана
— 98 —

вится, но уже есть; то, что представляется, какъ отталкиваемое, есть также одно, нѣкоторое сущее; отталкиваніе и его результатъ свойственны имъ одинаково и не составляютъ ихъ различія.

Одни, такимъ образомъ, суть предположенныя одно противъ другого; положенныя черезъ отталкиваніе одного отъ себя самого; предположенныя, какъ не положенныя; ихъ положеніе снято, они суть одно противъ другого сущія, какъ относящіяся только къ себѣ.

Такимъ образомъ, множественность является не какъ нѣкоторое инобытіе, а какъ совершенно внѣшнее опредѣленіе одного. Одно, поскольку оно отталкиваетъ само себя, остается также отношеніемъ къ себѣ, какъ и то, что принимается ближайшимъ образомъ за отталкиваемое. То, что одно изъ однихъ относительно другого есть другое, что они сочетаются въ опредѣленіи множества, не касается, стало быть, одного. Если бы множество было взаимнымъ отношеніемъ самихъ однихъ, то они ограничивали бы одно другое и имѣли бы бытіе для другого утвердительно въ нихъ. Ихъ отношеніе, какъ они здѣсь положены, вовсе не есть отношеніе, оно есть снова положенная ранѣе пустота. Но послѣдняя есть для нихъ внѣшняя граница, въ которой они не должны быть одно для другого. Граница есть то, въ чемъ ограничиваемое столько же есть, сколько не есть; но пустота опредѣлена, какъ чистое ен-бытіе, и лишь въ этомъ состоитъ ея граница.

Отталкиваніе одного отъ себя самого есть раскрытіе того, что есть одно въ себѣ; безконечность же, какъ находящаяся внѣ себя, есть вышедшая за себя безконечность; вышла же она за себя вслѣдствіе непосредственности безконечнаго, — одного. Она есть въ такой же мѣрѣ простое отношеніе одного къ одному, сколько и абсолютная безотносительность одного; первое вслѣдствіе простого утвердительнаго отношенія одного къ себѣ, второе вслѣдствіе того, что это отношеніе есть также отрицательное. Или иначе множество однихъ есть собственное положеніе одного; одно есть не что иное, какъ отрицательное отношеніе одного къ себѣ, и это отношеніе, т.-е. само одно, есть множество однихъ. Но равнымъ образомъ множество и совершенно внѣшне для одного, ибо одно есть именно снятіе инобытія, отталкиваніе есть его отношеніе, къ себѣ и простое равенство съ самимъ собою. Множество однихъ есть безконечность въ смыслѣ наивно производящаго себя противорѣчія.

Примѣчаніе. Выше было упомянуто объ идеализмѣ Лейбница. Здѣсь можно прибавить, что, исходя отъ представляющей монады, которая опредѣляется, какъ сущая для себя, онъ достигъ только до разсмотрѣннаго сейчасъ отталкиванія и именно лишь до множественности, какъ таковой, въ коемъ одни суть каждое лишь для себя, безразлично къ существованію и бытію для себя другихъ, или вообще другія вовсе не суть для одного. Монада есть для самой себя вполнѣ замкнутый міръ; она не нуждается въ другихъ монадахъ; но это внутреннее многообразіе, которое она имѣетъ въ своемъ представленіи, ничего не измѣняетъ въ ея опредѣленіи — быть для себя. Лейбницевъ идеализмъ беретъ множественность непосредственно, какъ данную, а не понимаетъ ея, какъ отталкиваніе монадъ; поэтому онъ понимаетъ мно-


Тот же текст в современной орфографии

вится, но уже есть; то, что представляется, как отталкиваемое, есть также одно, некоторое сущее; отталкивание и его результат свойственны им одинаково и не составляют их различия.

Одни, таким образом, суть предположенные одно против другого; положенные через отталкивание одного от себя самого; предположенные, как не положенные; их положение снято, они суть одно против другого сущие, как относящиеся только к себе.

Таким образом, множественность является не как некоторое инобытие, а как совершенно внешнее определение одного. Одно, поскольку оно отталкивает само себя, остается также отношением к себе, как и то, что принимается ближайшим образом за отталкиваемое. То, что одно из одних относительно другого есть другое, что они сочетаются в определении множества, не касается, стало быть, одного. Если бы множество было взаимным отношением самих одних, то они ограничивали бы одно другое и имели бы бытие для другого утвердительно в них. Их отношение, как они здесь положены, вовсе не есть отношение, оно есть снова положенная ранее пустота. Но последняя есть для них внешняя граница, в которой они не должны быть одно для другого. Граница есть то, в чём ограничиваемое столько же есть, сколько не есть; но пустота определена, как чистое ен-бытие, и лишь в этом состоит её граница.

Отталкивание одного от себя самого есть раскрытие того, что есть одно в себе; бесконечность же, как находящаяся вне себя, есть вышедшая за себя бесконечность; вышла же она за себя вследствие непосредственности бесконечного, — одного. Она есть в такой же мере простое отношение одного к одному, сколько и абсолютная безотносительность одного; первое вследствие простого утвердительного отношения одного к себе, второе вследствие того, что это отношение есть также отрицательное. Или иначе множество одних есть собственное положение одного; одно есть не что иное, как отрицательное отношение одного к себе, и это отношение, т. е. само одно, есть множество одних. Но равным образом множество и совершенно внешне для одного, ибо одно есть именно снятие инобытия, отталкивание есть его отношение, к себе и простое равенство с самим собою. Множество одних есть бесконечность в смысле наивно производящего себя противоречия.

Примечание. Выше было упомянуто об идеализме Лейбница. Здесь можно прибавить, что, исходя от представляющей монады, которая определяется, как сущая для себя, он достиг только до рассмотренного сейчас отталкивания и именно лишь до множественности, как таковой, в коем одни суть каждое лишь для себя, безразлично к существованию и бытию для себя других, или вообще другие вовсе не суть для одного. Монада есть для самой себя вполне замкнутый мир; она не нуждается в других монадах; но это внутреннее многообразие, которое она имеет в своем представлении, ничего не изменяет в её определении — быть для себя. Лейбницев идеализм берет множественность непосредственно, как данную, а не понимает её, как отталкивание монад; поэтому он понимает мно-