Страница:Гегель. Сочинения. Т. VII (1934).djvu/344

340

ФИЛОСОФИЯ ПРАВА. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

---

остается спорным, в самом ли деле эти последствия вытекают из вы­сказанного, а также, содержатся ли они или не содержатся в этих высказываниях. — Эта неопределенность материи и формы не позво­ляет законам о публичном сообщении достигнуть той определенности, которая требуется от закона, и делает приговор совершенно субъек­тивным решением, так как проступок, несправедливость, оскорбле­ние принимают здесь самую особенную, самую субъективную форму. Да и помимо этого, оскорбление здесь обращается к мысли, мнению и воле других, и последние суть тот элемент, в котором оно достигает действительности; но этот элемент принадлежит к области свободы дру­гих, и от последних зависит, окажется ли это закононарушение, этот ос­корбительный поступок действительным деянием. — Против этих зако­нов можно поэтому бороться как раскрытием их неопределенности, так и изобретением таких форм и оборотов выражения своего выска­зывания, при которых закон обходится или получается возможность утверждать, что судебный приговор представляет собою субъективное решение. Можно, далее, возражать против того, что высказывание рассматривается как оскорбительное деяние, можно сказать, что это — вовсе не деяние, а лишь мнение и мысль или лишь высказывание. Так, в одно и то же время требуют безнаказанности данного мнения на том основании, что его содержание и форма являются чисто субъективными и что одно лишь мнение и говорение представляет собою нечто незна­чительное и неважное, и вместе с тем требуют, чтобы относились с великим почтением и уважением к этому же мнению как к чему-то такому, что представляет собою мое достояние, и еще к тому же наи­более духовное, и к говорению как к чему-то такому, что предста­вляет собою проявление этого достояния и пользование им. — Субстанциальным однако является и остается то, что оскорбление чести тех или других индивидуумов вообще, клевета и хуление правитель­ства, поставленных им властей и чиновников и, в особенности, лич­ности князя, презрение к ним, издевательство над законом, призыв к восстанию и т. п. суть преступления или разнообразнейшие по своей тяжести проступки. Та бо́льшая степень неопределенности, которую получают такие поступки благодаря тому элементу, в котором они проявляются, не уничтожает этого их субстанциального характера и имеет поэтому своим следствием лишь то, что субъективная почва, на которой они были совершены, определяет также и природу и форму реакции; сама эта почва проступка делает необходимой наличность субъективных взглядов, случайностей и т. д. в реакции, будет ли по­следняя полицейским предупреждением преступления или наказа-