Страница:Гегель. Сочинения. Т. VII (1934).djvu/307

Эта страница была вычитана
303
ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. ГОСУДАРСТВО

действием сверху, благодаря чему они подвергаются ограничению (см. о правительственной власти § 289) и вынуждаются вносить не­посредственные вклады в дело этого сохранения. Но в состоянии нуж­ды, будь это внутренняя или внешняя нужда, организм, в состоянии мира существующий в своих особенностях, концентрируется в про­стом понятии суверенитета, и последнему поручается спасение государства ценою этого, вообще говоря, правомерного момента, и тогда идеализм суверенитета государства достигает присущей ему действительности (см. ниже § 321).

§ 279

2. Этот суверенитет, представляющий собою ближайшим образом только всеобщую мысль об этой идеальности, существует лишь как уверенная в самой себе субъективность и как абстрактное и постольку не имеющее основания самоопределение воли, от которого зависит окончательное решение. Это — индивидуальное в государстве как тако­вое, и само государство лишь в этом своем индивидуальном есть одно государство. Но субъективность в своей истине есть лишь в качестве субъекта, личность есть лишь в качестве лица, и в государственном устройстве, выросшем и достигшем реальной разумности, каждый из трех моментов понятия обладает своей, для себя действительной, выделившейся формой. Этим абсолютно решающим моментом целого является поэтому не индивидуальность вообще, а один индивидуум, монарх.

Примечание. Имманентное развитие науки, выведение всего ее со­держания из простого понятия (а без этого наука не заслу­живает, по крайней мере, названия философской науки) обнаружи­вает ту своеобразную черту, что одно и то же понятие (здесь это по­нятие — воля), сначала являющееся абстрактным, потому что это — начало, сохраняется, но исключительно лишь само через себя сгу­щает свои определения и приобретает таким образом конкретное содержание. Так, например, основной момент личности, которая вначале, в непосредственном праве, абстрактна, проходя через свои различные формы субъективности, сам развивал себя, и здесь, в аб­солютном праве, в государстве, во вполне конкретной объективности воли, он есть личность государства, его уверенность в самом себе — он есть то последнее, которое снимает все особенности в простой самости, кончает со взвешиванием оснований и противооснований, между которыми всегда можно колебаться, замыкает их посредством