фам древней Греции и нашло себе выражение, между прочим, в следующем факте, заслуживающем того, чтобы мы его отметили. Понятие закона, в научном смысле этого слова, т. е. в смысле постоянства отношений между данными явлениями и необходимости в данных условиях этих отношений, образовалось путем аналогии или перенесения представления о законе в юридическом смысле, т. е. в смысле нормы человеческого поведения, на те явления органического и неорганического мира, которые представляли в своих отношениях друг к другу такие же признаки постоянства и общности, какие человеческая мысль подметила сначала на явлениях государственной и правовой жизни и затем уже применила то же наблюдение постоянства отношений и к явлениям физической природы. Другими словами, идея закона, как и много других идей, как, напр., идеи индуктивной и исторической методы, оплодотворенные и вполне использованные впоследствии лишь естественнонаучным знанием, возникли не в области этого последнего, а в области общественного знания. Если же, несмотря на этот несомненный приоритет открытия закономерности человеческих действий перед закономерностью явлений физической природы, общественные науки дали до такой степени опередить себя так назыв. естественным наукам, что представители этих последних оспаривают нередко, и не без основания, у первых даже название науки, то объяснить это можно во-1), чрезвычайной сложностью предмета обществознания, заключающего в себе элементы всех других знаний, и во-2), все не прекращающейся здесь практикой той же априорной методы, которая стоит поперек научному прогрессу.
Эта метода задерживала долго успехи всех знаний, и пока исследователи природы, наравне с исследователями общественных явлений, не изучали занимавших их явлений опытным путем, а только выводили их из таких произвольно принимаемых ими общих понятий, какими были, напр., понятия „материи“, „теплоты“ и т. д., состояние физических и химических знаний было так же печально, как и состояние обществоведения. Но когда Фр. Бэкон обосновал опытную методу, а Галилей и др. стали пользоваться ею в своих научных работах, центр тяжести которых был переведен от дедукции на индукцию, то физические науки поднялись на такую высоту, которая казалась недосягаемой для других отраслей знания. Точно так же биология не делала заметных успехов, пока она оперировала предвзятыми идеями, вроде начала „жизненной силы“ и т. д. Ряд блистательных открытий для нее начался лишь после того, как известные работы Кл. Бернара показали, что и здесь единственная научная метода есть экспериментальная. То же самое должно иметь место и в отношении к праву, которое так же не может быть предметом научного знания до тех пор, пока оно будет обрабатываться à priori, т. е. путем логических заклю-
