— 250 государственнаго строя, и этн вопросы мы оставилъ въ сторонѣ. Окажемъ лишь, что у насъ до изданія манифеста 17 окт. 1905 г. верховная власть законодательства была сосредоточена въ рукахъ царя: по ст. 51-ой нашихъ прежнихъ Основныхъ Законовъ только постановленія Высочайше утвержденныя, исходящія отъ лица государя, имѣли силу закона. Этой чертой законъ отличался у насъ отъ постановленій подчиненныхъ органовъ управленія: указовъ Сената, циркуляровъ министровъ, распоряженій намѣстниковъ, генералъ-губернаторовъ н т. д. Всѣ этн постановленія были подчинены — по крайней мѣрѣ, на бумагѣ — закону, какъ высшеіі норнѣ, изъ которой они заимствовали свою обязательную силу, и потому обязательность ихъ ограничивалась, опять на бумагѣ, законными предѣлами власти каждаго уполномоченнаго на нихъ лица или учрежденія. Въ случаѣ нарушенія закона и основанныхъ на немъ правъ, этн постановленія могли быть отмѣнены и повлечь за собою отвѣтственность лицъ, отъ которыхъ они вышли, въ порядкѣ надзора, административныхъ взысканій и даже гражданскаго иска. Отвѣтственность эта была п остается, къ сожалѣнію, номинальной—какъ по отсутствію у насъ дѣйствительной административной юстиціи, такъ и вслѣдствіе зависимости судебнаго преслѣдованія должностныхъ лпцъ отъ согласія на это преслѣдованіе ихъ подлежащихъ начальствъ.
На основаніи Учрежденій Государственной Думы и Государственнаго Совѣта законы должны отличаться и у насъ отъ правительственныхъ распоряженій тѣмъ, что въ созданіи первыхъ участвуютъ, на ряду съ монархомъ, Государственная Дума и Государственный Совѣтъ, тогда какъ послѣднія издаются въ порядкѣ управленія и обходятся безъ участія представительныхъ учрежденій. Единственный случай отступленія правительственныхъ распоряженій отъ опредѣляющаго ихъ въ матеріальномъ смыслѣ принципа подзаконности представляютъ у насъ издаваемыя въ чрезвычайныхъ обстоятельствахъ и въ порядкѣ такъ наз. верховнаго управленія распоряженія или указы (Nothverorduungen), объ отличіи которыхъ отъ законовъ мы уже говорили.
В) Законъ есть юридическая норма, возникшая и обнародованная въ установленномъ впередъ порядкѣ. Здѣсь мы возвращаемся къ формѣ закона, имѣющей важиое значеніе и требующей нѣкоторыхъ дополнительныхъ замѣчаній.
Если подъ формой закона разумѣть все, что исходитъ отъ суверенныхъ органовъ государства, то понятіе этой формы было бы чрезвычайно расширено'. Подъ него подошло бы всякое предписаніе верховной власти, распознаваемое для того, кого оно касается; и если бы понятіе закона строилось на такомъ пониманіи его формы, то оно было бы до крайности растяжимо, обнимая собою какъ юридическія нормы, такъ и судебныя рѣшенія, и множество административныхъ актовъ въ тѣсномъ смыслѣ. Формы закона въ юридическомъ смыслѣ тутъ бы нс было.
