187 — въ теоретической, такъ и въ практической области, долженъ, казалось бы, имѣть дѣло только съ существующимъ уже объективно правомъ: въ первомъ случаѣ опъ излагаетъ его, во второмъ—примѣняетъ, и въ обоихъ—только служитъ праву, а не творитъ его. Прежде, когда юристы имѣли передъ собою лишь (Corpus juris, не освященный законодательной санкціей, и неппсанное обычное право, они могли пользоваться извѣстнымъ просторомъ въ примѣненіи и творчествѣ права. Но такое привилегированное положеніе юриспруденціи представляется теперь достояніемъ исторіи. Съ появленіемъ строгаго раздѣленія законодательныхъ и судебныхъ функцій государственной власти, и, особенно, со времени кодификаціи гражданскаго права, органы судебной власти должны, по-видимому, только примѣнять нормы, находящіяся въ законѣ и обычномъ нравѣ, а доктрина или наука нрава—извлекать изъ нихъ и на нихъ же строить свои общія категоріи и понятія. Поэтому юриспруденція, въ смыслѣ обязательныхъ нормъ, кажется теперь немыслимой: дѣятельность юристовъ, какъ и всякая умственная работа, должна обладать одной внутренней силой, соразмѣряемой съ ея достоинствомъ. Чтобы перейти въ юридически-обязательныя правила, выводы юриспруденціи, въ ея обоихъ видахъ; научной доктрины и судебной практики—должны получить предварительно санкцію закона или обычая, сводясь въ результатѣ къ этимъ же первоисточникамъ права.
Таковъ господствующій нынѣ взглядъ па юриспруденцію, при ближайшемъ разсмотрѣніи оказывающійся неправильнымъ. Возьмемъ для нагляднаго представленія вопроса конкретный примѣръ. По германскому имперскому закону 24-го мая 1880 г. о ростовщичествѣ, послужившему образцомъ для соотвѣтственныхъ статей и новаго нѣмецкаго уложенія, и нашего закона но тому же предмету, въ ростовщичествѣ признается виновнымъ тотъ, „кто, пользуясь состояніемъ крайней нужды, легкомысліемъ или неопытностью другого, выговариваетъ себѣ посредствомъ займа или его отсрочки, въ свою пользу или въ пользу третьяго лица, такія имущественныя выгоды, которыя перевѣшиваютъ обычную норму процентовъ настолько, что дѣлаютъ при обстановкѣ даннаго дѣла несомнѣннымъ несоотвѣтствіе между получаемой выгодой и оказываемой услугой Несмотря на кажущуюся полноту и строгость этого опредѣленія, оно, какъ и всякое другое законодательное опредѣленіе, не разрѣшаетъ множества вопросовъ, возбуждаемыхъ примѣненіемъ ростовщичества на практикѣ. Чтб такое, напр., „состояніе крайней нужды“, о которомъ говорить нѣмецкій законъ? Есть-ли это состояніе, вызываемое одпимъ опасеніемъ голода, или такъ же нравственными мотивами, наир., желаніемъ должника спасти свое доброе имя, честь н т. д.? Можно-ли признать сдѣлку ростовщической, если высота процента пе превышаетъ той, какой заимодавецъ пользуется при веденіи дѣлъ своей профессіи? Нужно-лн для состава ростовщической сдѣлки обращеніе къ угрозамъ н обману.
