173 - Изъ этого различія въ задачахъ историческаго и догматическаго изученія права не слѣдуетъ, однако, чтобы послѣдпее могло быть
Муромцева, подымаются слѣдующія возраженія.—Bo-1-хъ), если вѣрно, что нраио есть предметъ не только внанія, по н примѣненія, то .отсюда еще не слѣдуетъ, чтобы изученіе дѣйствующаго права, составляющее предметъ догматическаго правовѣдѣнія, имѣло дѣло только съ примѣненіемъ и практикой, н чтобы уже поэтому оно представляло собой искусство. Догматическое правовѣдѣніе учитъ праву, а не примѣняетъ его, подобно тому, какъ паталогія учйгь медицинѣ, а ие лечнтъ больныхъ. Искусствомъ теченія можно называть только ирактнку врача, а ие лежащее въ осповаиін этой практики знаніе. Точио также п догма права есть не примѣненіе, и даже не школа примѣненія праиа, а только изученіе дѣйствующаго права, которое если н имѣетъ .задачей примѣненіе его на практикѣ, то находитъ свою характеристику въ познавательной, а не практической дѣятельности. Поэтому уже нельзя признать удачной и квалификацію догмы права слономъ „искусство*, несмотря па то, что эту квалификацію даетъ ей ие только Муромцевъ, но и много другихъ юристовъ, какъ, напр., Schlossmann, List и другіе. Нс говоря о противорѣчіи этого слова въ примѣненіи къ праву съ обычнымъ словоупотребленіемъ, которому неизвѣстны названія „искусство нрава* н „артистовъ" въ этой области, мы укажемъ, что понятіемъ искусства выражается, какъ это замѣчено еще Миллемъ, „поэтическая сторона вещей, въ противоположность научной сторонѣ", н предполагается ловкость,умѣніе и навыки, воплощенные въдѣло,— все такія черты, которыя вовсе не характеризуютъ собой догматическаго правовѣдѣнія. Это послѣдпее оперируетъ источниками нрава и логическимъ мышленіемъ, къ которому до сихъ порі, но крайней мѣрѣ, не примѣнялось названіе искусства. Единственно подходящая для догмы права квалификація есть квалификація ея понятіемъ прикладного знанія, стоящаго къ историческому правовѣдѣнію въ такомъ же отпошенін, въ какомъ, напр., агрономическая или технологическая химія стоитъ къ чистой химіи, машиновѣдѣніе къ механикѣ н т. д. Bo-2-хъ), противъ проводимаго въ брошюрѣ Муромцева разграниченія научнаго и догматическаго правовѣдѣнія слѣдуеть еще сказать, что опо основано на слишкомъ тѣсномъ представленіи о наукѣ, ограничивающемъ ея задачи наслѣдованіемъ законовъ явленій и исключающемъ на этомъ основаніи научный характеръ догмы права. Общепризнанное понятіе науки ваключаетъ въ себѣ только сведенное въ единство знаніе изучаемаго предмета, совокупность однородныхъ и расположенныхъ систематически, на основаніи избранной точки зрѣиія, знаній о данномъ предметѣ или данной группѣ предметовъ. При такомт. пониманіи науки, которое можно считать нс менѣе правильнымъ, чѣмъ болѣе тѣсное опредѣленіе ея философіей позитивизма, нельзя оспаривать характера науки и за систематическимъ изложеніемъ дѣйствующаго нрава, составляющемъ предметъ догматическаго нраво-нѣдѣпіл. Это послѣднее нс исчерпывается, какъ намъ извѣстно, однимъ толкова-ніемь дѣйствующаго права и находится въ связи со всѣмъ общественнымъ знаніемъ. Соединяя вмѣсіѣ то, что логически связано, разъединяя различное, вырабатывая юридическія понятія на почвѣ существующихъ соціальныхъ отношеній, догматическое правовѣдѣніе исполняетъ чисто научныя функціи, не только содѣйствуя усвоенію изучаемаго матеріала, но и облегчая пониманіе существа какъ всего права, гакъ п ого отдѣльныхъ институтовъ.
Вотъ почему мы ие видимъ основанія отрицать значеніе научной дисциплины н за догмой права, которая должна быть отличена отъ такъ назыв. „научнаго правовѣдѣнія" не тѣмъ, что она ненаучна или менѣе научна, чѣмъ эта послѣдняя, н такъ же не предметомъ изученія, которымъ въ обѣихъ
