— 156 — съ закономъ, изгоняла изъ него всякіе принципы и стремленія, не принимала во вниманіе свободы человѣка и разрушала этимъ волю, какъ источникъ прогресса. Этотъ приговоръ надъ исторической школой былъ произнесенъ безапелляціонно, и доктрина Савиньн и его учепиковъ „ романтиковъ “, какъ называлъ ихъ Блунчли, была уже съ этого времени осуждена наукой. Вотъ какъ судилъ ее, нанр., Іерингъ: „Ложная, но безопасная въ теоріи, она содержитъ въ себѣ съ общественной точки зрѣнія самую большую ересь, какую можно себѣ представить. Въ области, гдѣ человѣкъ долженъ дѣйствовать съ полнымъ и яснымъ сознаніемъ цѣли, прилагая къ своей дѣятельности всѣ свои силы,—въ этой области она вводитъ его Въ заблужденіе, заставляя думать, что все устроится еамо-собой, что онъ не можетъ сдѣлать ничего лучше, какъ сложить руки и ждать съ полнымъ довѣріемъ того, что будетъ произведено мало-по-малу мнимо-первоначальнымъ источникомъ права: народнымъ сознаніемъ “.
, Во-2), подъ вліяніемъ „гегеліаннзма* въ юриспруденціи были сдѣланы первыя попытки сравнительной исторіи нрава, такъ какъ изъ самаго существа этой философіи слѣдовало, что, разсматривая исторію какъ выраженіе „абсолютнаго“ или „мірового духа*, нельзя ограничиваться изученіемъ одного народа, а необходимо изучать все человѣчество, какъ одно цѣлое. Отсюда уже видно, что гегелевская философія была, по существу своему, н историческая, отличаясь, однако, отъ исторической школы Са-вппьн слѣдующей важной чертой: она не была привязаиа къ одному мѣсту, какъ эта послѣдняя,и, вмѣсто того, чтобы искать основанія права въ институтахъ національнаго происхожденія, исторія, такъ сказать, универсализировалась и указывала па основаніе права въ непрерывномъ развитіи „мірового духа*. ,Безсознательному происхожденію права въ условіяхъ національной жизни ученіе Гегеля противополагало развитіе его въ условіяхъ всемірной жизни; обычаю, развивающему «я изъ самого себя подъ вліяніемъ національнаго инстинкта, противопоставлялось живое стремленіе къ осуществленію конечной цѣли. Вотъ почему философія Гегеля, запе’ча-тлѣнная въ равной степени фантазіей и національнымъ самообольщеніемъ, вызвала, тѣмъ не менѣе, въ юридической литературѣ выдающіеся труды но сравнительному правовѣдѣнію, нанр., Ганса „Наслѣдственное право въ его всемірно-историческомъ развитіи*, Унгера „Бракъ въ его историческомъ развитіи*, и нѣкоторые другіе.
Въ-3), вліяніе „гегеліанизма* на юриспруденцію обнаружилось и въ томъ, что заставило ее обратить вниманіе па психическую сторону правовыхъ явленій п ввести этотъ психическій элементъ въ юридическое изслѣдованіе. Подъ этимъ вліяніемъ, не говоря о самыхъ опредѣленіяхъ объективнаго и субъективнаго права, какъ „общей* и „индивидуальной воли*, возникло и нѣсколько спеціальныхъ ученій гражданскаго права чисто психологическаго характера, каковы, напр., ученія о волѣ, какъ
