Одной изъ наихудшихъ каторжныхъ тюремъ была Бѣлгородская, въ Харьковской губерніи, и именно эта тюрьма была выбрана для политическихъ преступниковъ, осужденныхъ на каторжныя работы; они содержались здѣсь съ 1874 по 1882 г., до высылки ихъ въ Сибирь. Три первыя группы нашихъ друзей: по процессу Долгушина и Дмоховскаго, по московскому процессу 50 и по процессу 193-хъ, — были посланы въ эту тюрьму. Самые ужасающіе слухи ходили объ этой тюрьмѣ — могилѣ, въ которой были погребены семьдесят политическихъ преступниковъ, лишенныхъ возможности сноситься какимъ-либо образомъ съ внѣшнимъ міромъ, и въ то же время лишенныхъ какихъ-либо занятій. У нихъ были матери, сестры, которыя, не смотря на постоянные отказы, неустанно обивали пороги у всякаго петербургскаго начальства, добиваясь разрѣшенія повидать, — хотя бы лишь въ теченіи нѣсколькихъ минутъ, — своихъ сыновей и братьевъ. Жителямъ Бѣлгорода было извѣстно, что съ арестантами обращаются самымъ возмутительнымъ образомъ; но, въ общемъ, о томъ, что происходило въ тюрьмѣ, знали мало; изрѣдка лишь доносилась глухая вѣсть, что кто-либо умеръ или сошелъ съ ума. Но даже государственные секреты съ теченіемъ времени перестаютъ быть тайнами. Сначала разрѣшили одной изъ матерей имѣть свиданіе съ ея сыномъ разъ въ мѣсяцъ въ теченіи одного лишь часа въ присутствіи смотрителя тюрьмы и она не задумалась поселиться подъ самыми стѣнами острога ради этихъ рѣдкихъ и краткихъ часовъ свиданія съ любимымъ сыномъ. Вслѣдъ затѣмъ, въ 1880-мъ году въ Петербурге пришли къ заключенію (послѣ взрыва въ Зимнемъ Дворцѣ), что немыслимо больше замучивать политическихъ арестантовъ въ Бѣлгородѣ, отказывая имъ въ ихъ правѣ — быть сосланными на каторжныя работы въ Сибирь. Такимъ образомъ, въ октябрѣ 1880 г. тридцать нашихъ товарищей были переведены изъ Бѣлгорода въ Мценскъ. Въ виду того, что они не могли по слабости здоровья отправиться немедленно въ далекій путь къ Нерчинскимъ рудникамъ, ихъ оставили на нѣкоторое время въ Мценскѣ, пока они нѣсколько оправятся.
Одной из наихудших каторжных тюрем была белгородская, в Харьковской губернии, и именно эта тюрьма была выбрана для политических преступников, осужденных на каторжные работы; они содержались здесь с 1874 по 1882 г., до высылки их в Сибирь. Три первые группы наших друзей: по процессу Долгушина и Дмоховского, по московскому процессу 50 и по процессу 193-х, — были посланы в эту тюрьму. Самые ужасающие слухи ходили об этой тюрьме — могиле, в которой были погребены семьдесят политических преступников, лишенных возможности сноситься каким-либо образом с внешним миром, и в то же время лишенных каких-либо занятий. У них были матери, сестры, которые, несмотря на постоянные отказы, неустанно обивали пороги у всякого петербургского начальства, добиваясь разрешения повидать, — хотя бы лишь в течение нескольких минут, — своих сыновей и братьев. Жителям Белгорода было известно, что с арестантами обращаются самым возмутительным образом; но, в общем, о том, что происходило в тюрьме, знали мало; изредка лишь доносилась глухая весть, что кто-либо умер или сошел с ума. Но даже государственные секреты с течением времени перестают быть тайнами. Сначала разрешили одной из матерей иметь свидание с её сыном раз в месяц в течение одного лишь часа в присутствии смотрителя тюрьмы и она не задумалась поселиться под самыми стенами острога ради этих редких и кратких часов свидания с любимым сыном. Вслед затем, в 1880-м году в Петербурге пришли к заключению (после взрыва в Зимнем Дворце), что немыслимо больше замучивать политических арестантов в Белгороде, отказывая им в их праве — быть сосланными на каторжные работы в Сибирь. Таким образом, в октябре 1880 г. тридцать наших товарищей были переведены из Белгорода в Мценск. Ввиду того, что они не могли по слабости здоровья отправиться немедленно в далекий путь к Нерчинским рудникам, их оставили на некоторое время в Мценске, пока они несколько оправятся.
