въ грязи — матеріальной и моральной — нашихъ большихъ городовъ, ростутъ заброшенными, среди населенія, деморализованнаго неустойчивой жизнью, неувѣренностью въ завтрашнемъ днѣ и такой нищетой, о какой прежнія эпохи не имѣли и представленія. Предоставленные самимъ себѣ и самымъ сквернымъ вліяніямъ улицы, почти лишенные всякаго присмотра со стороны родителей, пригнетенныхъ страшной борьбой за существованіе, эти дѣти чужды даже представленія о счастливой семьѣ; но зато, съ самаго ранняго дѣтства, они впитываютъ въ себя пороки большихъ городовъ. Они вступаютъ въ жизнь, не обладая даже знаніемъ какого-либо ремесла, которое могло бы дать имъ средства къ существованію. Сынъ дикаря учится у отца искусству охоты; его сестра съ дѣтства пріучается къ веденію несложнаго хозяйства. Но дѣти, которыхъ отецъ и мать должны съ ранняго утра покидать свои грязныя логовища въ поискахъ за какой-нибудь работой, чтобы какъ-нибудь пробиться въ теченіе недѣли, — такія дѣти вступаютъ въ жизнь менѣе приспособленными къ ней, чѣмъ дѣти дикарей. Они не знаютъ ремесла; грязная улица замѣняетъ имъ домъ; обученіе, которое они получаютъ на улицахъ, извѣстно тѣмъ, кто посѣщалъ мѣста, гдѣ расположены кабаки бѣдняковъ и мѣста увеселенія болѣе состоятельныхъ классовъ.
Разражаться негодующими рѣчами по поводу склонности къ пьянству этого класса населенія, — нѣтъ ничего легче. Но если бы господа обличители сами выросли въ тѣхъ же условіяхъ, какъ дѣти рабочаго, которому каждое утро приходится пускать въ ходъ кулаки, чтобы занять мѣсто у воротъ лондонскихъ доковъ, — многіе ли изъ нихъ воздержались бы отъ посѣщенія изукрашенныхъ кабаковъ, — этихъ единственныхъ „дворцовъ“, которыми богачи вознаградили дѣйствительныхъ производителей всѣхъ богатствъ.
Глядя на это подростающее населеніе всѣхъ нашихъ крупныхъ мануфактурныхъ центровъ, мы перестаемъ удивляться, что наши большіе города являются главными поставщиками человѣческаго матеріала для тюремъ. Наоборотъ, я всегда удивлялся, что такое срав-
в грязи — материальной и моральной — наших больших городов, растут заброшенными, среди населения, деморализованного неустойчивой жизнью, неуверенностью в завтрашнем дне и такой нищетой, о какой прежние эпохи не имели и представления. Предоставленные самим себе и самым скверным влияниям улицы, почти лишенные всякого присмотра со стороны родителей, пригнетенных страшной борьбой за существование, эти дети чужды даже представления о счастливой семье; но зато, с самого раннего детства, они впитывают в себя пороки больших городов. Они вступают в жизнь, не обладая даже знанием какого-либо ремесла, которое могло бы дать им средства к существованию. Сын дикаря учится у отца искусству охоты; его сестра с детства приучается к ведению несложного хозяйства. Но дети, которых отец и мать должны с раннего утра покидать свои грязные логовища в поисках за какой-нибудь работой, чтобы как-нибудь пробиться в течение недели, — такие дети вступают в жизнь менее приспособленными к ней, чем дети дикарей. Они не знают ремесла; грязная улица заменяет им дом; обучение, которое они получают на улицах, известно тем, кто посещал места, где расположены кабаки бедняков и места увеселения более состоятельных классов.
Разражаться негодующими речами по поводу склонности к пьянству этого класса населения, — нет ничего легче. Но если бы господа обличители сами выросли в тех же условиях, как дети рабочего, которому каждое утро приходится пускать в ход кулаки, чтобы занять место у ворот лондонских доков, — многие ли из них воздержались бы от посещения изукрашенных кабаков, — этих единственных «дворцов», которыми богачи вознаградили действительных производителей всех богатств.
Глядя на это подрастающее население всех наших крупных мануфактурных центров, мы перестаем удивляться, что наши большие города являются главными поставщиками человеческого материала для тюрем. Наоборот, я всегда удивлялся, что такое срав-
