бавляетъ онъ, „справедливое опредѣленіе нравственной отвѣтственности несчастныхъ людей, обитающихъ въ этой промежуточной полосѣ“, никогда не будетъ достигнуто, пока мы не отдѣлаемся отъ ложныхъ представленій о „порокѣ“ и „злой волѣ“[1].
Къ несчастью, до сихъ поръ наши карательныя учрежденія являются лишь компромиссомъ между старыми идеями мести, наказанія „злой воли“ и „порока“, и болѣе новыми идеями устрашенія, и причемъ обѣ лишь въ незначительной степени смягчаются филантропическими тенденціями. Но мы надѣемся, что недалеко уже то время, когда благородныя воззрѣнія, воодушевлявшія Гризингера, Крафтъ-Эббинга, Дэпина и нѣкоторыхъ современныхъ русскихъ, нѣмецкихъ и итальянскихъ криминалистовъ, войдутъ въ сознаніе общества; и мы тогда будемъ стыдиться, вспоминая, какъ долго мы отдавали людей, которыхъ мы называли „преступниками“, въ руки палачей и тюремщиковъ. Если бы добросовѣстные и обширные труды вышеуказанныхъ писателей пользовались болѣе широкой извѣстностью, мы всѣ давно бы поняли, что большинство людей, которыхъ мы теперь держимъ въ тюрьмахъ или приговариваемъ къ смертной казни, нуждаются, вмѣсто наказанія, въ самомъ бережномъ,
- ↑ Maudsley’s «Responsibility.»; на стр. 27 Маудсли говоритъ: «Хотя къ преступнику можно относиться съ состраданіемъ, тѣмъ не менѣе необходимо лишить его возможности совершать дальнѣйшее зло; общество имѣетъ полное право настаивать на этомъ; и хоть къ нему можно относиться съ заботливостью, но дѣйствительной добротой и заботливостью по отношенію, какъ къ нему самому, такъ равно и къ другимъ, будетъ — подвергнуть такого рода дисциплинѣ, которая сможетъ, если возможно, привести его въ здравое состояніе, пусть это будетъ даже каторжная работа, если только она ему по силамъ». Не говоря ничего о «правѣ» общества налагать на кого-либо каторжный трудъ, въ каковомъ правѣ можно сильно сомнѣваться, ибо самъ-же Маудсли признаетъ, что общество «само фабрикуетъ преступниковъ», — мы можемъ лишь высказать удивленіе, что человѣкъ такого яснаго ума допустилъ, хотя бы на мгновеніе, что тюремное заключеніе съ каторжной работой можетъ явиться наилучшимъ средствомъ, чтобы привести чей-либо разумъ въ здравое состояніе. Здѣсь мы встрѣчаемся съ однимъ изъ тѣхъ противорѣчій, какими полна англійская жизнь и англійская литература, гдѣ геніальный талантъ уживается съ самымъ узкимъ филистерствомъ.
бавляет он, «справедливое определение нравственной ответственности несчастных людей, обитающих в этой промежуточной полосе», никогда не будет достигнуто, пока мы не отделаемся от ложных представлений о «пороке» и «злой воле»[1].
К несчастью, до сих пор наши карательные учреждения являются лишь компромиссом между старыми идеями мести, наказания «злой воли» и «порока», и более новыми идеями устрашения, и причем обе лишь в незначительной степени смягчаются филантропическими тенденциями. Но мы надеемся, что недалеко уже то время, когда благородные воззрения, воодушевлявшие Гризингера, Крафт-Эббинга, Дэпина и некоторых современных русских, немецких и итальянских криминалистов, войдут в сознание общества; и мы тогда будем стыдиться, вспоминая, как долго мы отдавали людей, которых мы называли „преступниками“, в руки палачей и тюремщиков. Если бы добросовестные и обширные труды вышеуказанных писателей пользовались более широкой известностью, мы все давно бы поняли, что большинство людей, которых мы теперь держим в тюрьмах или приговариваем к смертной казни, нуждаются, вместо наказания, в самом бережном,
- ↑ Maudsley’s «Responsibility.»; на стр. 27 Маудсли говорит: «Хотя к преступнику можно относиться с состраданием, тем не менее необходимо лишить его возможности совершать дальнейшее зло; общество имеет полное право настаивать на этом; и хоть к нему можно относиться с заботливостью, но действительной добротой и заботливостью по отношению, как к нему самому, так равно и к другим, будет — подвергнуть такого рода дисциплине, которая сможет, если возможно, привести его в здравое состояние, пусть это будет даже каторжная работа, если только она ему по силам». Не говоря ничего о «праве» общества налагать на кого-либо каторжный труд, в каковом праве можно сильно сомневаться, ибо сам же Маудсли признает, что общество «само фабрикует преступников», — мы можем лишь высказать удивление, что человек такого ясного ума допустил, хотя бы на мгновение, что тюремное заключение с каторжной работой может явиться наилучшим средством, чтобы привести чей-либо разум в здравое состояние. Здесь мы встречаемся с одним из тех противоречий, какими полна английская жизнь и английская литература, где гениальный талант уживается с самым узким филистерством.
