людьми, страдавшими отъ серьезныхъ дефектовъ тѣлесной организаціи, мы можемъ лишь преклониться предъ этимъ утвержденіемъ и признать его точность. Но подобныя утвержденія остаются лишь заявленіемъ факта, — не болѣе того. А потому мы не можемъ слѣдовать за г. Ломброзо, когда онъ дѣлаетъ черезчуръ широкіе выводы изъ этихъ и подобныхъ имъ фактовъ и когда онъ высказываетъ мысль, что общество имѣетъ право принимать, какія ему заблагоразсудится, мѣры по отношенію къ людямъ, страдающимъ подобными недостатками тѣлесной организаціи. Мы не можемъ признать за обществомъ права истреблять всѣхъ людей, обладающихъ несовершенной структурой мозга и еще менѣе того — сажать въ тюрьмы всѣхъ, имѣвшихъ несчастье родиться съ черезчуръ длинными руками. Мы можемъ признать, что большинство виновниковъ звѣрскихъ дѣяній, отъ времени до времени, вызывающихъ общественное негодованіе, недалеко ушли отъ идіотовъ по степени своего умственнаго развитія. Такъ, напр., голова нѣкоего жестокаго убійцы, Фрея, рисунокъ котораго обошелъ всю прессу въ 1886-мъ году, можетъ считаться подтверждающимъ фактомъ. Но, точно также какъ не всѣ въ Индіи берутся за ножъ въ жаркую погоду, точно также не всѣ идіоты и еще менѣе того, не всѣ слабоумные мужчины и женщины дѣлаются убійцами; такъ что самому ярому криминалисту антропологической школы придется отказаться отъ мысли всеобщаго истребленія идіотовъ, если только онъ припомнитъ, сколько изъ нихъ находится на свободѣ (нѣкоторые — подъ надзоромъ, а многіе — даже имѣя здоровыхъ людей подъ своимъ надзоромъ); а, между тѣмъ, вся разница между этими несчастными и тѣми, которыхъ отдали въ руки палача, является, въ сущности, лишь разницей обстоятельствъ, при которыхъ они были рождены и выросли. Развѣ во многихъ, въ другихъ отношеніяхъ вполнѣ „респектабельныхъ“ семьяхъ, а также во дворцахъ, не говоря уже объ убѣжищахъ для умалишенныхъ, мы не находимъ людей, страдающихъ такими недостатками мозговой организаціи, которые д-ръ Ломброзо считаетъ характерными, какъ показателей „преступнаго безумія“? Болѣзни мозга могутъ
людьми, страдавшими от серьезных дефектов телесной организации, мы можем лишь преклониться пред этим утверждением и признать его точность. Но подобные утверждения остаются лишь заявлением факта, — не более того. А потому мы не можем следовать за г. Ломброзо, когда он делает чересчур широкие выводы из этих и подобных им фактов и когда он высказывает мысль, что общество имеет право принимать, какие ему заблагорассудится, меры по отношению к людям, страдающим подобными недостатками телесной организации. Мы не можем признать за обществом права истреблять всех людей, обладающих несовершенной структурой мозга и еще менее того — сажать в тюрьмы всех, имевших несчастье родиться с чересчур длинными руками. Мы можем признать, что большинство виновников зверских деяний, от времени до времени, вызывающих общественное негодование, недалеко ушли от идиотов по степени своего умственного развития. Так, напр., голова некоего жестокого убийцы, Фрея, рисунок которого обошел всю прессу в 1886-м году, может считаться подтверждающим фактом. Но, точно так же как не все в Индии берутся за нож в жаркую погоду, точно так же не все идиоты и еще менее того, не все слабоумные мужчины и женщины делаются убийцами; так что самому ярому криминалисту антропологической школы придется отказаться от мысли всеобщего истребления идиотов, если только он припомнит, сколько из них находится на свободе (некоторые — под надзором, а многие — даже имея здоровых людей под своим надзором); а, между тем, вся разница между этими несчастными и теми, которых отдали в руки палача, является, в сущности, лишь разницей обстоятельств, при которых они были рождены и выросли. Разве во многих, в других отношениях вполне «респектабельных» семьях, а также во дворцах, не говоря уже об убежищах для умалишенных, мы не находим людей, страдающих такими недостатками мозговой организации, которые д-р Ломброзо считает характерными, как показателей «преступного безумия»? Болезни мозга могут
