человѣка. Такъ, напримѣръ, въ Англіи, жена и дѣти не могутъ видѣть заключеннаго чаще одного раза въ три мѣсяца; письма же, которыя ему разрѣшаютъ писать, являются издѣвательствомъ надъ человѣческими чувствами. Филантропы, изобрѣтшіе англійскую тюремную дисциплину, дошли до такого холоднаго презрѣнія къ человѣческой природѣ, что разрѣшаютъ заключеннымъ только подписывать заранѣе заготовленные печатные листы! Мѣра эта тѣмъ болѣе возмутительна, что каждый арестантъ, какъ бы низко ни было его умственное развитіе, прекрасно понимаетъ мелочную мстительность, которой продиктованы подобныя мѣры, — сколько бы ни говорили въ извиненіе о необходимости помѣшать сношеніямъ съ внѣшнимъ міромъ.
Во французскихъ тюрьмахъ — по крайней мѣрѣ, въ центральныхъ — посѣщенія родственниковъ допускаются чаще, и директоръ тюрьмы, въ исключительныхъ случаяхъ, имѣетъ право разрѣшать свиданія въ комнатахъ, безъ тѣхъ рѣшетокъ, которыя обыкновенно отдѣляютъ арестанта отъ пришедшихъ къ нему на свиданіе. Но центральныя тюрьмы находятся вдали отъ большихъ городовъ, а между тѣмъ именно эти послѣдніе поставляютъ наибольшее количество заключенныхъ, причемъ осужденные принадлежатъ, главнымъ образомъ, къ бѣднѣйшимъ классамъ населенія и лишь немногія изъ женъ обладаютъ нужными средствами для поѣздки въ Клэрво, съ цѣлью получить нѣсколько свиданій съ арестованнымъ мужемъ.
Такимъ образомъ, то благотворное вліяніе, которое могло бы облагородить заключеннаго, внести лучъ радости въ его жизнь, единственный смягчающій элементъ въ его жизни, — общеніе съ родными и дѣтьми — систематически изгоняется изъ арестантской жизни. Тюрьмы стараго времени отличались меньшей чистотой; въ нихъ было меньше „порядка“, чѣмъ въ современныхъ, но въ вышеуказанномъ отношеніи онѣ были болѣе человѣчны.
Въ сѣрой арестантской жизни, лишенной страстей и сильныхъ впечатлѣній, всѣ лучшія чувства, могущія улучшить характеръ человѣка, вскорѣ замираютъ. Даже
человека. Так, например, в Англии, жена и дети не могут видеть заключенного чаще одного раза в три месяца; письма же, которые ему разрешают писать, являются издевательством над человеческими чувствами. Филантропы, изобретшие английскую тюремную дисциплину, дошли до такого холодного презрения к человеческой природе, что разрешают заключенным только подписывать заранее заготовленные печатные листы! Мера эта тем более возмутительна, что каждый арестант, как бы низко ни было его умственное развитие, прекрасно понимает мелочную мстительность, которой продиктованы подобные меры, — сколько бы ни говорили в извинение о необходимости помешать сношениям с внешним миром.
Во французских тюрьмах — по крайней мере, в центральных — посещения родственников допускаются чаще, и директор тюрьмы, в исключительных случаях, имеет право разрешать свидания в комнатах, без тех решеток, которые обыкновенно отделяют арестанта от пришедших к нему на свидание. Но центральные тюрьмы находятся вдали от больших городов, а между тем именно эти последние поставляют наибольшее количество заключенных, причем осужденные принадлежат, главным образом, к беднейшим классам населения и лишь немногие из жен обладают нужными средствами для поездки в Клэрво, с целью получить несколько свиданий с арестованным мужем.
Таким образом, то благотворное влияние, которое могло бы облагородить заключенного, внести луч радости в его жизнь, единственный смягчающий элемент в его жизни, — общение с родными и детьми — систематически изгоняется из арестантской жизни. Тюрьмы старого времени отличались меньшей чистотой; в них было меньше «порядка», чем в современных, но в вышеуказанном отношении они были более человечны.
В серой арестантской жизни, лишенной страстей и сильных впечатлений, все лучшие чувства, могущие улучшить характер человека, вскоре замирают. Даже
