тельную чушь, насмѣшку надъ правосудіемъ и надъ человѣческимъ достоинствомъ.
„Какъ вамъ угодно“, — сказалъ Фоминъ, пожимая плечами и, позвонивъ, онъ отдалъ распораженіе явившемуся ординарцу, кого-то позвать. Вскорѣ въ комнату вошли два молодыхъ человѣка, одинъ въ штатскомъ, другой въ военной формѣ. Обратившись къ нимъ, Фоминъ еще разъ прочиталъ мнѣ громко протоколъ, и сказалъ, указывая на меня: „Этотъ гражданинъ не желаетъ подписать протоколъ. Потрудитесь засвидѣтельствовать, что протоколъ ему прочтенъ въ вашемъ присутствіи“.
Молодые люди подписали протоколъ и тотъ, что былъ въ военной формѣ, обратившись ко мнѣ сказалъ: „Идите впереди меня“, и вынувъ свой револьверъ изъ кобуры, ловко обшарилъ мои карманы и пропустилъ меня впередъ. Мой портфель онъ взялъ въ другую руку и мы пошли по безконечнымъ корридорамъ. Всюду встрѣчалось много различныхъ молодыхъ людей въ формѣ и въ штатскомъ платьѣ, но на насъ никто не обращалъ никакого вниманія.
Войдя въ очень большую, полутемную комнату съ телефоннымъ коммутаторомъ и скамьями вдоль стѣнъ, мой провожатый крикнулъ: „Конвойнаго начальника, принять арестованнаго“.
Къ намъ подошелъ, повидимому, вахмистръ или фельдфебель, судя по значкамъ на воротникѣ шинели, и принялъ отъ моего провожатаго какіе-то документы, мой портфель и… меня самого.
Ощупавъ опять мои карманы, и обшаривъ содержимое портфеля, вахмистръ сказалъ мнѣ: „Пѣшкомъ пойдете, или желаете ѣхать на извозчикѣ? У васъ деньги есть?“ Я сказалъ, что деньги есть и что я хочу ѣхать на извозчикѣ. „Сколько у васъ денегъ? Покажите“. Увидѣвъ, что денегъ достаточто, чтобы заплатить за извозчика, и что убытка казнѣ я не причиню, вахмистръ вызвалъ двухъ солдатъ, передалъ имъ документы, портфель и меня, подъ росписку, и мы двинулись опять корридорами къ выходу на улицу.
Я пошелъ посрединѣ, впереди и позади меня шли конвоиры съ револьверами въ рукахъ. Садясь въ извозчичью пролетку, старшій изъ конвоировъ приказалъ извозчику ѣхать на Шпалерную улицу, въ
