Мнѣ ничего другого не оставалось, какъ выразить моей фирмѣ сожалѣніе въ томъ, что мои предположенія и мои рапорты, оказались справедливыми, и просить освободить меня отъ обязанностей торговаго представителя въ совѣтской Россіи.
Не имѣло никакого смысла оставаться дольше въ совѣтской Россіи, такъ какъ случайная продажа небольшихъ партій нашего товара, совершенно не входила въ планъ дѣятельности моей фирмы. Предполагавшійся концессіонный договоръ на постоянную, монопольную поставку, былъ при данныхъ обстоятельствахъ совершенно невозможенъ.
Даже о единичныхъ крупныхъ поставкахъ нашего товара, не могло быть и рѣчи, такъ какъ я съ неоспоримой ясностью видѣлъ, что всякая крупная сдѣлка пріурочивалась всегда совѣтскимъ правительствомъ къ извѣстному политическому моменту и почти не зависѣла отъ дѣйствительныхъ нуждъ и требованій совѣтской промышленности и интересовъ населенія.
Въ періодъ начала 1924 года для совѣтскаго правительства было важно, въ силу какихъ-то причинъ, занять твердую позицію въ Южной Америкѣ. Для этого оно выбрало одну изъ маленькихъ южно-американскихъ республикъ, откуда, утвердившись прочно, можно было бы распространять свое вліяніе и на другія сосѣднія республики. На этотъ разъ игра была проиграна, и совѣтскому правительству не помогли щедро раздававшіяся обѣщанія на громадныя закупки въ астрономическихъ цифрахъ.
Я началъ подумывать объ отъѣздѣ, но сначала, мнѣ надо было закончить дѣла моей собственной конторы. Полученныя мною свѣдѣнія, разумѣется, нисколько не измѣнили внѣшне моихъ отношеній съ тѣми совѣтскими учрежденіями, съ которыми я велъ переговоры о концессіи.
Со дня на день я ожидалъ, что съ совѣтской стороны не замедлитъ послѣдовать рядъ предложеній, которыя мнѣ облегчатъ сведеніе на нѣтъ всѣхъ предыдущихъ переговоровъ.
Въ срединѣ февраля въ Петербургъ пріѣхалъ Красинъ (народный комиссаръ внѣшней торговли) и начальникъ государственной торговли Лежава. Изъ
