Въ началѣ февраля я столкнулся невдалекѣ отъ нашего дома съ моимъ бывшимъ школьнымъ товарищемъ и сослуживцемъ по Императорскому флоту, Л.
Онъ меня весьма радостно привѣтствовалъ, и сверхъ всякаго ожиданія, безъ тѣни опасенія, пригласилъ меня къ себѣ на обѣдъ. На мой подчеркнутый намекъ, что я теперь иностранецъ, и что мое посѣщеніе можетъ навлечь на Л. всякія бѣды, мой товарищъ сангвинически засмѣялся и сказалъ:
„Вы всѣ иностранцы, все ужасно преувеличиваете. Все далеко не такъ ужасно, какъ вамъ это кажется.“
На слѣдующій день, послѣ этой встрѣчи я поѣхалъ къ Л., на обѣдъ.
Все какъ всюду и всегда въ совѣтской Россіи, т. е. парадный ходъ запертъ, и входить надо черезъ черный ходъ. Пройдя кухню, въ которой хлопотала повариха въ бѣломъ колпакѣ, я попалъ въ отлично обставленную квартиру, не носившую ни малѣйшихъ слѣдовъ пронесшагося урагана революціи, террора и голодныхъ годовъ.
Въ уютной гостиной, освѣщенной мягкимъ свѣтомъ затемненной абажуромъ лампы, я засталъ довольно большое и элегантное общество. Моя боязнь, что мой смокингъ будетъ шокировать угнетенныхъ „бывшихъ”, совершенно разсѣялась, при видѣ мужчинъ, одѣтыхъ, не хуже меня, въ смокинги и декольтированныхъ дамъ, одѣтыхъ въ изящныя, модныя платья. Самъ Л. сіялъ брилліантовыми кольцами, золотымъ портсигаромъ и изумительно суетливымъ радушіемъ.
Нѣсколько позднѣе меня, въ гостиную вошла артистка Х., въ сопровожденіи Левинсона. Среди гостей были два совѣтскихъ видныхъ чиновника изъ приспособившихся „бывшихъ“, представитель Польши по реэвакуціонному вопросу (тоже служившій, до революціи, офицеромъ русскаго флота), техническій директоръ одного изъ текстильныхъ заводовъ — всѣ съ женами, кромѣ меня.
Обѣдъ былъ превосходный и вина лились въ изобиліи.
