попалъ въ Россію, какъ былъ арестованъ и другіе подробности его жизни, мнѣ остались неизвѣстными.
Кабиръ-Шахъ былъ очень красивый мужчина, крѣпко сложенный, стройный и выглядѣлъ моложе своихъ 34-хъ лѣтъ. Безъ всякаго смущенія онъ исполнялъ въ кельѣ, не взирая на наше присутствіе, всѣ положенные мусульманской религіей обряды и въ этомъ смыслѣ онъ былъ большимъ педантомъ.
Помню, однажды, въ лагерѣ прекратили выдачу подсолнечнаго масла и даже въ лавкѣ можно было достать изъ жировъ только свиное сало. Мы жарили картофель и треску на свиномъ салѣ и этимъ кое-какъ питались. Кабиръ-Шахъ, избѣгавшій прибѣгать къ чужой помощи, очень страдалъ, не имѣя жировъ и питался исключительно чернымъ хлѣбомъ и гречневой кашей.
Никакіе уговоры не могли заставить его проглотить, хотя бы кусочекъ свиного сала, запрещеннаго закономъ его религіи. Онъ неизмѣнно отвѣчалъ намъ: „Я Саидъ-Султанъ Кабиръ-Шахъ, это имя значитъ, что я потомокъ пророка. Если я—потомокъ пророка—нарушу законъ, то что же тогда требовать отъ обыкновенныхъ рядовыхъ мусульманъ“.
Иногда по вечерамъ, послѣ повѣрки, мы всѣ проводили часокъ за дружеской бесѣдой, а я, пользуясь любезнымъ разрѣшеніемъ хозяевъ, мылся въ обширномъ мѣдномъ тазу, оставшимся въ кельѣ отъ старыхъ монастырскихъ временъ.
Чѣмъ больше живешь въ лагерѣ, тѣмъ все больше и больше проникаешься сознаніемъ, что Соловецкій лагерь—это какой-то гигантскій сумасшедшій домъ.
Въ техническомъ бюро при строительной части лагеря, гдѣ среди другихъ 20-ти чертежниковъ работаетъ и Бырсанъ, разрабатываютъ рядъ съ ногъ сшибательныхъ проектовъ: электрофикаціи всѣхъ Соловецкихъ острововъ, образцовой механической прачешной, судостроительныхъ верфей, астрономической обсерваторіи и зоологической опытной станціи съ акваріумомъ.
Профессоръ Бразъ рисуетъ эскизъ фасада дома,
