ный никогда не увѣренъ за ближайшую минуту своего существованія. Ничего прочнаго и опредѣленнаго. Никто не знаетъ, что именно можно дѣлать и чего нельзя. Напримѣръ, выводятъ партію заключенныхъ мостить дорогу. На всю партію выдано два молотка для разбиванія щебня и одна лопата. Въ партіи 20 человѣкъ. Какъ быть? Просить, чтобы партію снабдили инструментомъ въ надлежащемъ количествѣ — нельзя, такъ какъ это недисциплинарно: возможно, что не даютъ инструмента нарочно, чтобы сдѣлать работу труднѣе. Но можетъ случиться и иначе. Кто либо изъ проходящаго мимо „начальства“ вдругъ обратитъ вниманіе, что заключенные носятъ щебень пригоршнями рукъ. Тогда всю партію обвинятъ въ саботажѣ. Малѣйшее замѣчаніе влечетъ за собой дисциплинарное взысканіе.
Самое слабое наказаніе — 30 сутокъ заключенія въ темномъ подвалѣ, съ обязательнымъ ежедневнымъ выходомъ на исключительно тяжелыя работы. Два дисциплинарныхъ взысканія, полученныхъ на протяжейніи 3-хъ мѣсяцевъ, — и заключеннаго переводятъ въ особый отдѣлъ лагеря на Сѣкирную гору. На этогорѣ имѣется церковь, обращенная въ казармы для заключенныхъ. Въ церковь ведетъ лѣстница въ 247 ступеней, по которой надо 4 раза въ день спуститься и подняться, такъ какъ всѣ работы происходятъ внизу, у подножія горы. По этой же лѣстницѣ надо принести все необходимое для хозяйственныхъ потребностей казармы: воду, дрова, провіантъ. Съ Сѣкирной горы рѣдко кто возвращается обратно, а если и возвращается, то съ увеличеннымъ срокомъ пребыванія въ лагерѣ, такъ какъ административная коллегія лагеря имѣетъ право выносить приговоры, помимо Москвы, включительно до смертной казни и этимъ правомъ коллегія пользуется въ самомъ широкомъ объемѣ. Я видѣлъ однажды, какъ вели партію заключенныхъ съ Сѣкирной горы для работъ по засыпкѣ кладбища цынготныхъ и тифозныхъ. Это кладбище отравляло весь воздухъ, такъ какъ подпочвенная вода размыла ямы съ погребенными заключенными. Я именно говорю „ямы“, а не могилы, такъ какъ заключенныхъ хоронятъ въ ямахъ, какъ бездомныхъ собакъ. О приближеніи партіи заключенныхъ съ Сѣ-
