тюрьмахъ. Естественно, что нервы не выдержали и въ истерическомъ состояніи, обезумѣвъ, онъ началъ буянить. Послѣ того, какъ начальникъ нашего конвоя прострѣлилъ ему плечо, Шевалье оставался безъ медицирской помощи почти десять часовъ, такъ какъ лишь къ вечеру вторыхъ сутокъ нашего путешествія, на станціи Сороки, пришелъ фельдшеръ и сдѣлалъ ему надлежащую перевязку. На этой же станціи вытащили татарина.
Чехъ Сага скоро улегся спать, а я остался сидѣть одинъ и сидѣлъ до разсвѣта. Вскорѣ ко мнѣ присоединился чекистъ Костинъ. Онъ производилъ очень болѣзненное впечатлѣніе и страдалъ эпилепсіей, въ чемъ мы убѣдились въ исходѣ третьихъ сутокъ путешествія, когда съ нимъ случился припадокъ. Но все ограничилось тѣмъ, что мы его держали во время судорогъ, а потомъ онъ такъ и остался лежать вмѣстѣ съ нами, пока мы не пріѣхали въ Кемь. Этотъ Костинъ былъ повидимому, не въ ладахъ съ Калугинымъ и, разговаривая со мной, пользуясь невмѣняемостью Калугина, поторопился меня „предупредить“ относительно своего коллеги, сообщивъ мнѣ по „секрету“, что Калугинъ чекистъ и проходимецъ. О томъ, что Костинъ былъ самъ чекистъ, — онъ, разумѣется, умолчалъ.
Костинъ мнѣ разсказалъ очень интересный эпизодъ изъ дѣятельности Калугина.
Когда этотъ послѣдній сидѣлъ въ Бутырской тюрьмѣ, въ общей камерѣ, то нанюхавшись кокаина, онъ, по обыкновенію, разболтался и разсказалъ своимъ товарищамъ по камерѣ, что онъ, Калугинъ, исполнялъ очень серьезныя порученія Чеки и однажды въ іюлѣ мѣсяцѣ 1924 года ему было поручено фотографировать раненаго капитана англійской службы Рейли гдѣ-то около финляндской границы. Роль раненаго капитана Рейли изображалъ загримированный чекистъ, такъ какъ на самомъ дѣлѣ капитанъ Рейли, въ іюнѣ 1924 года, былъ убитъ въ Москвѣ чекистомъ Ибрагимомъ. Такимъ образомъ, Чека для какихъ-то цѣлей, хотѣла инсценировать раненіе капитана Рейли около финляднской границы и даже запечатлѣла всю сцену на фотографіи.
Когда Чекѣ сдѣлалось извѣстно, что Калугинъ,
