всякій, только что отбывшій наказаніе въ тюрьмѣ, если это наказаніе было вторымъ по счету, автоматически подвергался чрезвычайно жестокому наказанію, — заключенію въ Соловецкомъ концентраціонномъ лагерѣ, что для большинства заключенныхъ было равносильно смерти. Эта мѣра административной борьбы съ преступностью привела къ тому, что всякій, только что отбывшій тюремное заключеніе, преступникъ, старался немедленно по выходѣ изъ тюрьмы совершить, какъ можно скорѣе, нѣсколько преступленій, дабы при захватѣ его облавой, сослаться на эти преступленія и попасть вновь подъ судъ и въ тюрьму, избѣжавъ такимъ образомъ ужасовъ высылки.
Въ присоединившейся къ намъ партіи, приведенной изъ пересыльной тюрьмы было 51 человѣкъ. Къ счастью для насъ, среди вновь прибывшихъ было не болѣе 20 человѣкъ уголовныхъ преступниковъ и, такъ какъ они были въ значительномъ меньшинствѣ, то это обезпечивало намъ, по крайней мѣрѣ, внутренній миръ.
Я все время съ ожиданіемъ посматривалъ на силуэтъ одинокого тюремнаго вагона, предполагая, что съ минуты на минуту подадутъ еще одинъ вагонъ. Къ моему великому удивленію начальникъ конвоя приказалъ всей нашей партіи 94 человѣка, садиться въ одинъ вагонъ.
Весь вагонъ былъ раздѣленъ вдоль желѣзной рѣшетчатой перегородкой, отстоявшей менѣе чѣмъ на метръ отъ одной изъ вагонныхъ стѣнокъ. Такимъ образомъ получался узкій корридоръ, въ которомъ все время находилось пять вооруженныхъ часовыхъ, смѣнявшихся каждые два часа.
Все пространство вагона позади рѣшетки было раздѣлено поперечными перегородками на рядъ отдѣленій. Насъ размѣстили по 15—16 человѣкъ въ каждомъ отдѣленіи, вмѣстѣ съ нашими вещами. Каждое отдѣленіе состояло изъ трехъ этажей, образуемыхъ подъемными скамейками такъ, что на каждый этажъ отдѣленія пришлось по 4—5 человѣка съ вещами. Ни сидѣть, ни двигаться было немыслимо. Можно было только лежать, и по требованію конвойныхъ лежать нужно было головой къ рѣшеткѣ, такъ какъ каждые
