пробылъ тамъ почти пять недѣль въ состояніи крайняго нервнаго возбужденія.
Въ тюремномъ лазаретѣ было гораздо лучше чѣмъ въ больницѣ Гааза. Было очень чисто, и среди заключенныхъ больныхъ совершенно отсутствовалъ уголовный элементъ. Изъ лазарета меня перевели въ камеру № 12, рядомъ съ моей прежней камерой. Все было, разумѣется, переполнено. Среди моихъ новыхъ товарищей было много евреевъ сіонистовъ. Все это были молодежь-студенты. Ихъ единомышленники сидѣли въ другихъ камерахъ и во время прогулокъ во дворѣ они всѣ соединялись, пѣли демонстративно гимнъ сіонистовъ и всячески старались показать, что тюрьма имъ не страшна. Они находились въ тюрьмѣ уже 5-й мѣсяцъ. Однажды къ намъ въ камеру ввели 12 человѣкъ студентовъ анархистовъ и нѣсколько матросовъ. Всѣхъ анархистовъ держали до этого въ трехъ отдѣльныхъ камерахъ, но въ виду предполагавшейся скорой ихъ отправки на Соловки и въ Сибирь, начальство тюрьмы, опасаясь демонстрацій, рѣшило разсортировать всѣхъ анархистовъ маленькими группами по разнымъ камерамъ. На нашу камеру пришлось 12 человѣкъ, приговоренныхъ къ заключенію на Соловкахъ. Они вели себя очень шумно, бранились съ надзирателями, дрались между собой, и въ концѣ концовъ подрались съ евреями сіонистами.
Въ одну изъ средъ, вызванные на Соловецкій этапъ, анархисты отказались выйдти изъ камеры, заявивъ, что они добровольно не уйдутъ. Когда явился начальникъ тюрьмы съ револьверомъ въ рукахъ и 10 надзирателей съ нагайками, всѣ анархисты легли на полъ и стали кричать: „Долой палачей и узурпаторовъ! Да здравствуетъ свободный человѣческій разумъ! Мы требуемъ надъ собой гласнаго суда! Долой провокаторовъ!“ По знаку Богданова, надзиратели начали избивать анархистовъ нагайками и каблуками сапогъ. Самъ Богдановъ билъ стволомъ револьвера по лицу одноногого студента. Затѣмъ всѣхъ анархистовъ вытащили за ноги въ корридоръ и дальше, внизъ по лѣстницѣ. Слышно было даже въ камерѣ,
