узналъ меня, когда я ему назвалъ свою фамилію и былъ очень растроганъ и пораженъ, услышавъ грустную повѣсть моихъ злоключеній.
Самъ онъ много претерпѣлъ послѣ революціи, но его крайне преклонный возрастъ — 84 года — безупречная дѣятельность, даже съ точки зрѣнія большевиковъ, позволила ему уцѣлѣть отъ ужасовъ эпохи военнаго коммунизма. Въ полной нищетѣ, старый князь съ сорокалѣтнимъ сыномъ, жилъ на мансардѣ одного изъ полуразвалившихся домовъ Москвы, занимался сапожнымъ ремесломъ, а сынъ занимался случайно подворачивавшейся черной работой. Когда состояніе того дома, гдѣ жилъ князь съ сыномъ стало внушать опасенія, его сломали и отецъ съ сыномъ переѣхали въ городъ Рыбинскъ, большой городъ на берегу Волги. Тамъ они оба поселились за городомъ у какой-то старухи, вдовы крестьянина. Князь стерегъ общественные огороды, а сынъ ходилъ на рѣку нагружать и разгружать барки съ лѣсомъ.
Но и это жалкое существованіе было нарушено. Однажды явились чекисты, арестовали отца съ сыномъ и безконечными этапами, пройдя нѣсколько тюремъ, оба въ концѣ концовъ попали въ Бутырскую тюрьму въ Москвѣ, а потомъ ихъ перевели въ Петербургъ въ нашу тюрьму. Князя помѣстили въ нашей камерѣ, а сына въ одну изъ общихъ камеръ четвертаго этажа. Ихъ обоихъ обвиняли въ контръ революціонномъ заговорѣ по, такъ называемому, процессу лицеистовъ. Процесса, собственно говоря, никакого не было, такъ какъ всѣ 210 человѣкъ, прикосновенныхъ къ этому дѣлу были осуждены административнымъ порядкомъ, то есть центральной коллегіей Чеки въ Москвѣ. Сущность всего дѣла лицеистовъ сводится къ тому, что нѣсколько бывшихъ воспитанниковъ Императорскаго Александровскаго Лицея — нѣкогда весьма привиллегированнаго высшаго учебнаго заведенія, однажды собрались на частное засѣданіе, дабы оффиціально ликвидировать потерявшую всякій смыслъ и значеніе пустую лицейскую кассу.
Засѣданіе совпало съ годовщиной смерти Императора Николая Второго и потому всѣ собравшіеся старые лицеисты рѣшили отслужить по убитомъ монархѣ панихиду — поступокъ очень наивный и неосто-
