любимую женщину съ ребенкомъ черезъ латвійскую границу, пользуясь услугами спеціальныхъ людей, занимающихся нелегальнымъ переводомъ черезъ границу разныхъ бѣженцевъ. Послѣ этого оставалось уѣхать за границу самому Карлушѣ, такь какъ онъ былъ латвійскимъ подданнымъ и, казалось бы, для его выѣзда не могло быть препятствій. Въ самый разгаръ хлопотъ на квартиру Карлуши нагрянули агенты Чеки и нашли у него письмо изъ Риги, отъ той женщины, ради которой онъ столько вынесъ непріятностей. Послѣ безконечныхъ допросовъ и тюремныхъ мытарствъ Карлуша сознался, что письмо было получено черезъ Латвійское консульство. Обо всемъ остальномъ, т. е. о нелегальной отправкѣ за границу любимой женщины не было необходимости говорить, такъ какъ обо всемъ этомъ Чека уже знала, помимо Карлуши.
Когда я познакомился съ нимъ, то онъ уже 5-й мѣсяцъ находился въ тюрьмѣ и обвинялся въ шпіонажѣ. Разумѣется, все его „дѣло“ шло административнымъ порядкомъ, и, по словамъ слѣдователя, весь матеріалъ былъ уже направленъ въ Москву. Весь ужасъ всего „дѣла“ заключался въ томъ, что мужъ Карлушиной подруги, не дававшій ей развода, былъ чекистомъ, и несчастный Карлуша очень нервничалъ, ожидая изъ Москвы самаго суроваго приговора. Это былъ на рѣдкость услужливый и обязательный человѣкъ, всеобщій любимецъ камеры.
Незадолго до вечерней повѣрки, часовъ около 8-ми вечера, меня вызвали въ корридоръ. Тамъ меня ожидала одна изъ дѣвицъ, такъ называемыхъ на тюремномъ жаргонѣ, „буксиръ“. На ихъ обязанности лежитъ водить заключенныхъ на допросъ къ начальнику тюрьмы, въ канцелярію, вообще сопровождать заключенныхъ въ предѣлахъ внутреннихъ помѣщеній тюрьмы.
„Буксиръ“ повелъ меня внизъ по лѣстницѣ. На мой тревожный вопросъ, куда меня ведутъ, расфранченная „дѣвица“ очень рѣзко мнѣ отвѣтила: — „Молчите, гражданинъ, разговаривать не полагается. Когда придете, тогда увидите.“
