годъ. Ходя на перевязку въ хирургическую комнату, я имѣлъ возможность убѣдиться, во что превращаются люди послѣ года пребыванія въ Соловецкомъ лагерѣ. Скелеты, обтянутые кожей, съ беззубымъ ртомъ, слезящимися глазами и сведенными ногами, были когда-то здоровенными парнями и служили надзирателями въ тюрьмѣ Чеки на Шпалерной. Каждый изъ нихъ былъ приговоренъ къ разстрѣлу съ замѣной 10-ти лѣтнимъ заключеніемъ на Соловкахъ. Что сдѣлали эти люди, чтобы заслужить такое жестокое наказаніе? Одинъ изъ нихъ получилъ отъ какого то заключеннаго взятку въ 5 рублей и записку для передачи роднымъ „на волѣ“. Записку обнаружили у надзирателя, такъ какъ кто-то изъ заключенныхъ, желая отличиться, донесъ о подкупѣ надзирателя. Приблизительно въ такомъ же родѣ были преступленія остальныхъ трехъ „чекистовъ“.
Помимо явныхъ чекистовъ, среди больныхъ находилось всегда нѣсколько, такъ называемыхъ, „сексотовъ“, т. е. секретныхъ сотрудниковъ Чеки. Обычно во время допросовъ слѣдователи вербуютъ тайныхъ агентовъ изъ среды своихъ подслѣдственныхъ и за доносы на товарищей имъ обѣщаются различныя льготы, включительно до сокращенія срока наказанія.
Большая часть сексотовъ и до тюрьмы состоятъ секретными сотрудниками Чеки, одновременно служа въ томъ или иномъ совѣтскомъ учрежденіи или предпріятіи на какой-либо должности. Въ одной изъ камеръ нашего корридора находился нѣкій инженеръ Лугинъ, до тюрьмы служившій на Путиловскомъ заводѣ. Онъ былъ приговоренъ административнымъ порядкомъ къ высылкѣ на вольное поселеніе въ Нарымскій край. „Преступленіе“ Лугина состояло въ томъ, что онъ переписывался со своимъ роднымъ братомъ, проживавшимъ гдѣ то на Кавказѣ подъ чужой фамиліей, такъ какъ онъ былъ въ 1920-мъ году офицеромъ въ одной изъ „бѣлыхъ“ армій. Лугинъ мнѣ говорилъ, что высылка въ Нарымскій край—большая милость, такъ какъ сначала инженеръ былъ приговоренъ къ заключенію въ Соловецкомъ лагерѣ, и приговоръ былъ потомъ смягченъ, благодаря коллективному ходатайству рабочихъ завода и благодаря служебнымъ заслугамъ Лугина. Инженера Лугина „про-
