скоро вернутъ съ Соловковъ въ Ленинградъ. Вотъ здѣсь я приготовилъ заявленіе отъ вашего имени, что вы прекращаете голодовку, подпишите его и дѣлу конецъ.“
У каждаго человѣка бываютъ въ жизни моменты, когда онъ слишкомъ переоцѣниваетъ значеніе своей собственной персоны и впадаетъ въ нѣкоторую театральность.
Однимъ изъ такихъ моментовъ былъ описываемый случай. Обращаясь къ слѣдователю я сказалъ: — „Я прошу дать мнѣ спокойно умереть. Ничего я подписывать не буду. Все, что я считалъ нужнымъ, написано мною въ моемъ заявленіи о голодовкѣ. Я умру, но мнѣ пріятно сознаніе, что моя смерть надѣлаетъ вамъ хлопотъ.“
Тогда слѣдователь обратился къ фельшеру: — „Товарищъ фельдшеръ, осмотрите гражданина.“ И затѣмъ непосредственно ко мнѣ: — „Все это — лирика. Умереть мы вамъ не дадимъ, и если вы будете продолжать голодовку, мы примѣнимъ къ вамъ искусственное питаніе.“
— „Пока я еще имѣю силы, я этого не позволю сдѣлать и вы не имѣете права примѣнять насиліе ко мнѣ.“
— „Мы подождемъ, когда насилія не потребуется." Осмотръ фельдшера былъ не сложенъ. Онъ прощупалъ мой пульсь и изъ принесеннаго съ собой ящика налилъ въ стаканчикъ лаврово-вишневыхъ капель. И фельшера и его капли я послалъ къ черту, и мнѣ сейчасъ стыдно за мою несдержанность, такъ какъ именно этотъ тюремный фельдшеръ Колтаевъ, былъ всегда очень отзывчивымъ и хорошимъ человѣкомъ.
— „Вы своей голодовкой дѣлаете себѣ только хуже,“ — началъ опять слѣдователь, „Финляндія не поможетъ вамъ. Подумайте лучше о вашей семьѣ тамъ на вашей родинѣ.“
— „Не ваше дѣло, я не хочу съ вами разговаривать.“
Вся компанія удалилась, дверь захлопнулась и я опять остался одинъ со своими мыслями. Фраза слѣдователя: „Финляндія вамъ не поможетъ,“ меня очень озадачила. Было ли это сказано, благодаря тому, что о моей голодовкѣ уже стало извѣстно въ консуль-
