Въ самомъ концѣ сентября, меня однажды вызвали къ тюремному фотографу и сфотографировали меня въ трехъ видахъ. По мнѣнію Чеснокова это означало близкое рѣшеніе моего дѣла, какую-то перемѣну моей тюремной участи.
Чесноковъ все время хворалъ, я нервничалъ. Такъ дожили мы до октября мѣсяца.
Въ началѣ октября, однажды вечеромъ, меня вызвали въ корридоръ и какой-то субъектъ, скороговоркой и вполголоса прочиталъ мнѣ приговоръ „Особаго совѣщанія центральной коллегіи Чеки“. Изъ всего прочитаннаго я понялъ лишь одно: за всевозможные преступленія противъ совѣтской власти я былъ присужденъ къ заключенію на три года въ Соловецкомъ концентраціонномъ лагерѣ, безъ зачета времени предварительнаго заключенія и безъ права подавать прошеніе о кассаціи или помилованіи.
Этапъ уходилъ черезъ 10 дней и въ свиданіи съ кѣмъ-либо изъ моихъ соотечественниковъ мнѣ было вновь категорически отказано.
Шестимѣсячное пребываніе въ тюрьмѣ, сильно пошатнуло мое здоровье, и для меня не было ни малѣйшаго сомнѣнія, что мнѣ не вынести заключенія въ концентраціонномъ лагерѣ. На бѣду, тотъ этапъ, съ которымъ я долженъ былъ отправиться на Соловки, былъ послѣднимъ прямымъ этапомъ, такъ какъ въ ноябрѣ прекращается всякое сообщеніе между Соловецкими островами и материкомъ. Море замерзаетъ полосой нѣсколько миль какъ вокругъ острововъ такъ и вокругъ материка, и за неимѣніемъ сильныхъ ледоколовъ, Соловецкіе острова совершенно отрѣзаны отъ внѣшняго міра въ теченіе 7-ми мѣсяцевъ. За эти 7 зимнихъ мѣсяцевъ, въ Соловецкомъ концентраціонномъ лагерѣ умираютъ многія сотни заключенныхъ, отъ недоѣданія, простуды и ужасающихъ гигіеническихъ условій, не говоря уже про частые разстрѣлы, которые уносятъ тоже не одну сотню жизней. Поэтому очень многіе предпочитаютъ кончать жизнь самоубійствомъ, чѣмъ ѣхать на Соловки, т. е. на медленную, мучительную смерть. Обстоятельства не
