Черезъ четыре дня послѣ отправки такого письма я получилъ первую передачу и потомъ продолжалъ еженедѣльно получать ее во все время своего пребыванія въ 4-мъ отдѣленіи.
Это было во время, ибо я совсѣмъ ослабѣлъ, а радушіе и помощь Чеснокова больно отзывались въ моемъ сердцѣ, такъ какъ онъ дѣлился со иной послѣднимъ, что посылала ему его бѣдная жена.
Разъ въ недѣлю мы могли выписывать книги изъ тюремной библіотеки, очень обширной, такъ какъ библіотека перешла по наслѣдству отъ стараго дореволюціоннаго времени.
По моей просьбѣ, мнѣ присылали громадныя передачи и я, по выраженію Чеснокова, ѣлъ и велъ себя, какъ будто попалъ въ санаторію.
Одинъ разъ въ двѣ недѣли насъ водили въ баню, очень грязную и запущенную, но все таки это было громаднымъ удовольствіемъ. Наша камера, благодаря намъ самимъ была образцовой чистоты и мы ежедневно, раздѣвшись до нага, окатывались холодной водой, — которую набирали въ наши тазы и бидоны изъ умывальнаго крана. Потомъ начиналось тщательное мытье пола и стѣнъ. Я очень быстро поправлялся и спокойствіе опять вернулось ко мнѣ. Украдкой мы смотрѣли въ окно на гулявшихъ во дворѣ. Внутри полисадника по кругу послѣ обѣда и до самаго вечера гуляли заключенные изъ такъ называемыхъ общихъ камеръ. Гуляли они по 80—100 человѣкъ сразу, такъ какъ, повидимому, на прогулку выпускались одновременно нѣсколько камеръ. Каждыя 20 минутъ въ наше окно долеталъ крикъ: — „Кончай прогулку, граждане!“
Это кричалъ знаменитый въ русской современной исторіи, старикъ Василій Степановичъ, тридцать два года ежедневно, каждыя 20 минутъ повторящій свое: „Кончай прогулку“.
Его обязанность была водить заключенныхъ общихъ камеръ на прогулку во дворъ и доставлять обратно въ камеры.
За революціонное время количество „воспитанниковъ“ Василія Степановича невѣроятно увеличилось и ихъ интеллектуальный уровень повысился. До революціи Василію Степановичу приходилось водить на прогулку преимущественно уголовный элементъ и
