виняемыхъ было свыше двухсотъ человѣкъ и вся тяжесть обвиненія легла на мелкихъ служащихъ: крупье, мѣнялъ, кассировъ, лакеевъ и тому подобныхъ. Одного изъ крупье, которому грозила смертная казнь, взялся защищать Чесноковъ.
Произнося защительную рѣчь, Чесноковъ обрисовалъ сначала характерную внѣшность и назначеніе любого государственнаго учрежденія, а затѣмъ, довольно ярко и образно обрисовалъ слушателямъ картину совѣтскаго игорнаго притона, не забывъ упомянуть о массѣ кокотокъ, о вѣчныхъ скандалахъ и дракахъ, о преступномъ элементѣ наполняющемъ залы ночнаго притона. Приведя краткую, но убѣдительную статистику преступленій, пораждаемыхъ существованіемъ игорныхъ клубовъ, Чесноковъ закончилъ рѣчь приблизительно такъ: „Граждане судьи, мнѣ хотятъ доказать, что Владимирскій клубъ есть государственное учрежденіе самой идеальной въ мірѣ соціалистической республики и моего подзащитнаго крупье разсматриваютъ, какъ измѣнника пролетарской идеологіи“…
Въ концѣ концовъ кліентъ Чеснокова отдѣлался небольшимъ наказаніемъ, но онъ самъ съ момента произнесенной имъ защительной рѣчи попалъ въ уголъ зрѣнія Чеки. Начались систематическія преслѣдованія какъ его самого, такъ и его кліентовъ. Дважды чекисты нагрянули на квартиру Чеснокова съ ночнымъ обыскомъ, забравъ довѣренные ему его кліентами документы. Въ маѣ его арестовали и предъявили обвиненіе въ дискредитированіи совѣтской власти и въ контръ-революціонной дѣятельности.
Чесноковъ очень нервничалъ, такъ какъ боялся, что все его дѣло пойдетъ не въ судъ, а административнымъ порядкомъ, то есть черезъ Чеку, а это не предвѣщало ничего утѣшительнаго, такъ какъ заочные приговоры Чеки всегда жестоки и не подлежатъ никакой кассаціи. Семья Чеснокова была обречена на голодную смерть, такъ какъ скудныхъ сбереженій должно было хватить на очень короткое время и мой несчастный товарищъ впадалъ по временамъ въ безъисходное отчаяніе.
Ко всѣмъ бѣдамъ Чесноковъ страдалъ хронической болѣзнью почекъ, одна почка у него была вырѣзана и ему была необходима строгая діэта. Полу-
