вліяніемъ террора я обогащу ихъ интересными секретными матеріалами, — рѣшено было попытаться склонить меня къ секретному сотрудничеству въ Чекѣ. Я являлся для этого учрежденія цѣннымъ человѣкомъ, благодаря моему положенію въ обществѣ, благодаря связямъ съ русскими эмигрантами по моей прошлой службѣ въ Императорскомъ флотѣ и благодаря моему финляндскому подданству, открывавшему мнѣ границы всѣхъ государствъ.
Но и этотъ разсчетъ Чеки не оправдался, и вмѣсто согласія, я учинилъ драку и чуть самъ не былъ избитъ.
Что же будетъ дальше? Мои силы были уже на исходѣ, но можно было предполагать, что мои инквизиторы не остановятся на половинѣ дороги въ своихъ попыткахъ завербовать меня въ свои агенты. Чрезвычайно осложняло все дѣло фраза Мессинга о томъ, что моя жена хлопочетъ о полученіи визы на въѣздъ въ Россію.
Только этого не доставало въ добавокъ ко всѣмъ моимъ несчастьямъ! Если моя жена пріѣдетъ въ Петербургъ, то кто и что помѣшаетъ Чекѣ арестовать ее, хотя бы подъ предлогомъ того, что она моя сообщница. Вѣдь „они“ — все могутъ. А разъ моя жена будетъ арестована, то моя маленькая дочь, въ Финляндіи, окончательно осиротѣетъ, и, играя на моихъ чувствахъ къ ребенку, Чека въ концѣ концовъ сломитъ мое упорство.
Повидимому, всѣ усилія Чеки, будутъ теперь направлены къ тому, чтобы склонить мою жену къ поѣздкѣ въ совѣтскую Россію.
И я не ошибся въ своихъ предположеніяхъ. Уже послѣ всѣхъ моихъ невзгодъ, по моемъ возвращеніи въ Финляндію въ 1926-мъ году, я узналъ, что къ одному изъ служащихъ нашего консульства въ Петербургѣ явился въ началѣ іюня 1924-го года какой-то господинъ, отрекомендовавшійся инженеромъ Писаревскимъ. Онъ сообщилъ моему соотечественнику, что сидѣлъ вмѣстѣ со мной въ одной камерѣ и что я, разсчитывая на свое скорое освобожденіе, просилъ его зайти въ Финляндское консульство и передать мою настойчивую просьбу о скорѣйшемъ пріѣздѣ моей жены въ Петербургъ. Къ счастью въ нашемъ кон-
