слѣдователемъ Илларіоновымъ, все время думая объ этой загадочной Арцымовой. Послѣ обычныхъ банальныхъ фразъ, я сказалъ слѣдователю: „Скажите мнѣ пожалуйства, въ какой части города находится Кронверкскій проспектъ и Пушкарская улица?“
— „Для чего вамъ это знать?“ — спросилъ Илларіоновъ.
— „Потому что мнѣ кажется, что я смогъ бы отвѣтить вамъ на тотъ вопросъ, который вы мнѣ недавно задавали.“
Илларіоновъ удовлетворилъ мое любопытство и загадка была разрѣшена: „Арцымова“ было извращенное имя г-жи Арчаковой и все объяснялось крайне просто.
Повидимому, среди служащихъ парикмахерской находился секретный агентъ Чеки, и подслушавъ мой случайный разговоръ съ г-жей Арчаковой, онъ на всякій случай, донесъ о немъ своему начальству, извративъ ошибочно фамилію дамы. Свѣдѣніе было записано, на всякій случай, на мое „конто“, такъ какъ агентъ, вѣроятно, узналъ мою фамилію отъ маникюристки. Возможно, что сама маникюристка была секретнымъ агентомъ Чеки. При моемъ арестѣ была сдѣлана въ Чекѣ сводка всего матеріала обо мнѣ, и встрѣча съ г-жей Арчаковой сразу пріобрѣла въ глазахъ Чеки особенно важное значеніе.
Я сразу замѣтилъ, что мое объясненіе обстоятельствъ встрѣчи съ г-жей Арчаковой, вполнѣ удовлетворили и разочаровали Илларіонова, такъ какъ больше онъ меня ни разу не спрашивалъ ни про г-жу Арчакову, ни про Кронверкскій проспектъ.
Всѣ вопросы Илларіонова, сводились къ тому, чтобы меня, такъ сказать, сбить съ позиціи и убѣдить въ томъ, что Чека имѣетъ противъ меня непровержимо компрометтирующій матеріалъ. Нѣсколько разъ Илларіоновъ называлъ мнѣ фамиліи иностранныхъ дипломатическихъ представителей аккредитованныхъ при финляндскомъ правительствѣ, настаивая на моихъ сношеніяхъ съ ними. Иногда онъ вычитывалъ изъ досье фамиліи русскихъ эмигрантовъ живущихъ въ Финляндіи въ Берлинѣ и въ Парижѣ, настаивая, чтобы я освѣтилъ дѣятельность этихъ совершенно неизвѣстныхъ мнѣ лицъ.
Вопросы чередовались неизмѣннымъ: „Вы на-
