моментъ, я чувствовалъ себя относительно спокойно, и на вопросы врача я далъ вполнѣ нормальные отвѣты. Часа черезъ полтора, послѣ докторскаго визита, мнѣ принесли бутылку съ какой-то микстурой. Попробовавъ, я понялъ что докторъ прислалъ мнѣ бромъ. Это меня такъ вывело изъ себя, что, вызвавъ надзирателя, я вышвырнулъ склянку въ корридоръ, сопровождая дѣйствія соотвѣтствующими выраженіями.
Съ этого момента ко мнѣ опять вернулось свойственное мнѣ душевное спокойствіе.
Я все время, не переставая думалъ объ этой загадочной „гражданкѣ Арцымовой“ и о квартирѣ на углу Кронверкскаго проспекта и Пушкарской улицы. Ни фамилія „гражданки“, ни ея адресъ мнѣ ничего не говорили, но судя по инфернальному тону, съ какимъ слѣдователь назвалъ мнѣ фамилію дамы и адресъ, можно было предполагать, что въ отвѣтѣ на этотъ вопросъ лежалъ весь центръ тяжести всего моего „дѣла“. Какъ я ни напрягалъ мозги, ничего подходящаго я не могъ припомнить.
За время моего тюремнаго житья, у меня успѣли весьма отрости ногти, и не имѣя чѣмъ ихъ остричь, я попросилъ надзирателя принести мнѣ ножницы. Онъ принесъ ужасающія заржавленныя ножницы, съ отломанными, для безопасности, кончиками. Открывъ свѣтъ, надзиратель ожидалъ у открытой двери, пока я окончу операцію съ ногтями. Во время этого невиннаго занятія, я невольно вспомнилъ, что я въ январѣ мѣсяцѣ повредилъ себѣ руку во время фигурнаго состязанія на каткѣ, и нѣкоторое время не могъ самостоятельно ухаживать за ногтями на правой рукѣ.
По совѣту одной изъ моихъ соотечественницъ, я пользовался услугами маникюристки въ одной изъ большихъ парикмахерскихъ на Невскомъ проспектѣ. Вспоминая все это я также вспомнилъ, какъ однажды, когда оба отдѣленія парикмахерской, — мужское и женское, — были переполнены, моя маникюристка усадила меня въ промежуточной между обоими отдѣленіями комнатѣ, и такъ какъ я очень спѣшилъ, то она тутъ же начала приводить въ порядокъ мои ногти. Разглядывая потокъ входящихъ, я обратилъ
