— Спасли паныча, Нилычъ? — раздался изъ-за террасы полный тревоги голосъ Акцыны.
— А ты, хохлушка, не перебивай, коли хочешь слушать, — недовольно крикнулъ Нилычъ.
И, повидимому, нарочно сдѣлавъ длинную паузу, продолжалъ:
— Вынырнулъ изъ воды, гляжу на слѣдъ за кормой, вижу — барахтается барчукъ… Я къ нему по саженкамъ изо всей мочи наваливаюсь… Плавать я былъ здоровъ, вашескобродіе… И голосъ подаю: не бойся, молъ, Володя… Крикнулъ и онъ… отчаянно такъ… Обезсиливалъ, видно… И въ самый разъ я доплылъ до него… ужъ тонуть началъ бѣдняга… Ну, схватилъ я его за волосы, встряхнулъ, какъ щенка, держу одной рукой и назадъ… А ужъ „Алеутъ“ далеко отъ насъ въ дрейфу легъ и навстрѣчу намъ баркасъ идетъ. И пока онъ шелъ, страшно было, вашескобродіе… Акулы боялся… Увидитъ, думаю, подлая, и тутъ намъ съ барчукомъ крышка… Утромъ еще акулъ-рыбу видѣлъ… Плыла за транспортомъ такая большущая, а при ней вродѣ бытто адъютанты двѣ маленькихъ рыбки, лоцманами прозываются… И чтобы не увидала она,
