„Какъ поживаете?“ спросила она.
„Ахъ!“ сказалъ ученый, „я пишу о правдѣ, о хорошемъ и прекрасномъ, но для такихъ вещей каждое ухо глухо; я совершенно отчаиваюсь, ибо это мнѣ очень больно“.
„Я никогда себѣ огорченій не дѣлаю!“ сказала тѣнь, „а потому я жирѣю, а это должно быть цѣлью всякаго благоразумнаго человѣка. Вы до сихъ поръ еще не умѣете жить на свѣтѣ. Вы еще совершенно потеряете здоровье. Вы должны ѣхать! Я лѣтомъ сдѣлаю путешествіе, хотите-ли вы меня сопровождать? Я желаю имѣть спутника,—хотите-ли ѣхать со мною въ качествѣ моей тѣни? Это было-бы для меня большимъ удовольствіемъ имѣть васъ при себѣ; я заплачу путевыя издержки.
„Это уже неслыханная дерзость!“ сказалъ ученый.
„Смотря потому, какъ это принимаютъ!“ сказала тѣнь. „Путешествіе возвратитъ вамъ силы. Если вы хотите быть моею тѣнью, я беру на себя одного всѣ путевыя издержки!“
„Уже слишкомъ безстыдно!“ сказалъ ученый.
„Но міръ уже таковъ!" сказала тѣнь, „и таковымъ онъ останется!“ и съ этими словами тѣнь ушла.
Ученому шло очень не хорошо; заботы и страданія мучили его, и то, что онъ говорилъ о правдѣ, о хорошемъ и прекрасномъ, было почти для всѣхъ, что розы для коровы!—Наконецъ онъ дѣйствительно заболѣлъ.
„Вы смотрите какъ тѣнь!“ говорили ему люди, и ужасъ охватывалъ ученаго при этой мысли.
„Вы должны непремѣнно ѣхать на воды!“ сказала тѣнь, которая навѣстила его. „Ничего другаго
„Как поживаете?“ спросила она.
„Ах!“ сказал учёный, „я пишу о правде, о хорошем и прекрасном, но для таких вещей каждое ухо глухо; я совершенно отчаиваюсь, ибо это мне очень больно“.
„Я никогда себе огорчений не делаю!“ сказала тень, „а потому я жирею, а это должно быть целью всякого благоразумного человека. Вы до сих пор ещё не умеете жить на свете. Вы ещё совершенно потеряете здоровье. Вы должны ехать! Я летом сделаю путешествие, хотите ли вы меня сопровождать? Я желаю иметь спутника,—хотите ли ехать со мною в качестве моей тени? Это было бы для меня большим удовольствием иметь вас при себе; я заплачу путевые издержки.
„Это уже неслыханная дерзость!“ сказал учёный.
„Смотря потому, как это принимают!“ сказала тень. „Путешествие возвратит вам силы. Если вы хотите быть моею тенью, я беру на себя одного все путевые издержки!“
„Уже слишком бесстыдно!“ сказал учёный.
„Но мир уже таков!" сказала тень, „и таковым он останется!“ и с этими словами тень ушла.
Учёному шло очень не хорошо; заботы и страдания мучили его, и то, что он говорил о правде, о хорошем и прекрасном, было почти для всех, что розы для коровы!—Наконец, он действительно заболел.
„Вы смотрите как тень!“ говорили ему люди, и ужас охватывал учёного при этой мысли.
„Вы должны непременно ехать на воды!“ сказала тень, которая навестила его. „Ничего другого
