собственнаго сужденія не имѣютъ, и самыя глупыя шутки о какомъ-либо дѣлѣ служатъ для нихъ достаточнымъ доказательствомъ, что дѣло смѣшное и никуда не годится.
Я не желаю похвалъ,—я хочу, чтобы мнѣ помогли устранить ошибки, которыя я сдѣлалъ, и чѣмъ критики моего языка строже, тѣмъ съ большею благодарностью я ихъ принимаю, если онѣ только имѣютъ цѣлью указать мнѣ ошибки моего дѣла (для того чтобы я могъ ихъ исправить), а не смѣяться безъ смысла или ругаться безъ причины. Я знаю очень хорошо, что произведеніе одного человѣка не можетъ быть совершеннымъ, если-бы этотъ человѣкъ даже былъ самымъ геніальнымъ и гораздо ученѣе меня. Поэтому я не далъ еще моему языку окончательной формы; я не говорю: „вотъ языкъ созданъ и готовъ, такъ я хочу, такимъ пусть онъ будетъ и такимъ пусть онъ останется!“ Все исправимое будетъ исправлено совѣтами міра. Я не хочу быть творцемъ языка, я хочу быть только иниціаторомъ. Это пусть будетъ также отвѣтомъ для тѣхъ друзей международнаго языка, которые нетерпѣливы и хотѣли-бы уже видѣть книги и газеты на международномъ языкѣ, полные словари, словари національно-интернаціональные и т. п. Не трудно былобы мнѣ удовлетворить этихъ друзей; но пусть они не забудутъ, что это было-бы опасно для самого дѣла, которое столь важно, что было-бы непростительно дѣйствовать по собственному рѣшенію одного человѣка. Я не могу сказать, что языкъ готовъ, пока онъ не прошелъ черезъ судъ публики. Одинъ годъ не вѣчность, а между тѣмъ этотъ годъ очень
собственного суждения не имеют, и самые глупые шутки о каком-либо деле служат для них достаточным доказательством, что дело смешное и никуда не годится.
Я не желаю похвал,—я хочу, чтобы мне помогли устранить ошибки, которые я сделал, и чем критики моего языка строже, тем с большею благодарностью я их принимаю, если они только имеют целью указать мне ошибки моего дела (для того, чтобы я мог их исправить), а не смеяться без смысла или ругаться без причины. Я знаю очень хорошо, что произведение одного человека не может быть совершенным, если бы этот человек даже был самым гениальным и гораздо учёнее меня. Поэтому я не дал еще моему языку окончательной формы; я не говорю: „вот язык создан и готов, так я хочу, таким пусть он будет и таким пусть он останется!“ Всё исправимое будет исправлено советами мира. Я не хочу быть творцом языка, я хочу быть только инициатором. Это пусть будет также ответом для тех друзей международного языка, которые нетерпеливы и хотели-бы уже видеть книги и газеты на международном языке, полные словари, словари национально-интернациональные и т. п.. Не трудно было бы мне удовлетворить этих друзей; но пусть они не забудут, что это было-бы опасно для самого дела, которое столь важно, что было бы непростительно действовать по собственному решению одного человека. Я не могу сказать, что язык готов, пока он не прошел через суд публики. Один год не вечность, а между тем этот год очень
