по-истинѣ могу сказать, не попадись мнѣ этотъ добрый человѣкъ и не доставь удобствъ, которыя мы имѣли, то трудно было бы опредѣлить исходъ моей болѣзни. Пятьдесятъ восемь лѣтъ уже прошло съ того времени, а я всегда вспоминаю о немъ съ признательностію. Въ день вступленія французовъ въ Москву вывозили остальныхъ раненыхъ; собрались ѣхать и мы. Нашъ хозяинъ провожалъ насъ отъ казармъ до Рязанской заставы, далъ намъ на дорогу бѣлаго хлѣба и простился съ нами. Послѣ мнѣ никогда не случалось съ нимъ встрѣтиться, хотя, бывая потомъ въ Москвѣ, я и справлялся о немъ.
Когда мы выѣхали на улицу, ведущую къ Рязанской заставѣ, то уже не имѣли надобности спрашивать, куда ѣхать. По ней тянулись частью военныя фуры и подводы съ ранеными, а больше ѣхали и тащились обыватели и въ экипажахъ, и на возахъ, и пѣшкомъ, съ котомками за плечами и старые, и малые. Улица была загромождена. Такъ какъ мы на хромой лошади не могли ѣхать скоро и обгонять толпу, то и плелись вмѣстѣ не только до самой заставы, но и дальше. Дотащились мы до мѣста расположенія арміи. Рѣдко останавливались обыватели на дорогѣ, а всѣ почти спѣшили къ арміи, ища въ ней спасенія. По всей дорогѣ была непрерывная цѣпь пѣшеходовъ и конныхъ подводъ. Прибывъ къ мѣсту расположенія арміи, нашли мы свою роту. Привалъ не былъ похожъ на прежніе, гдѣ очень рѣдко можно было увидѣть какого-нибудь мужика. Тутъ были всѣхъ сортовъ экипажи и люди, особенно по сторонамъ дороги; мужики стояли не по линіямъ корпусовъ, а бродили вездѣ, выпрашивая сѣнца для лошадей, а часто и сухарей, для себя, потому что, въ торопяхъ, многіе не успѣли захватить и самаго необходимаго. Наша рота, послѣ послѣдней моей съ нею встрѣчи, приняла совсѣмъ другой видъ; она еще до Москвы была укомплектована. Резервными ротами комплектовали дѣйствую-
