боли въ ногѣ. Мнѣ послѣ говорили, что ядро упало впереди орудія, при которомъ я стоялъ, съ рикошета обдало меня землей, потомъ ударило снизу въ лафетную доску, разбило ее и осколкомъ дерева ударило меня по ногѣ; отъ удара я упалъ, потомъ вскочилъ, пробѣжалъ къ ящикамъ и опять упалъ. Какъ это все случилось—самъ я рѣшительно ничего не могъ припомнить. Тотчасъ-же за мной картечь ударила подполковника и его увезли. Послѣ узнали, что ему картечь ударила въ лѣвую челюсть, раздробила ее и, пройдя около горла на правую сторону, остановилась въ шеѣ за кожей, откуда ее легко вынули. Рана была тяжелая, однако не смертельная. Подполковникъ пріѣхалъ уже на другой годъ, послѣ Свѣтлаго Праздника, въ роту около Вильно, гдѣ мы остановились формироваться; рана его больше года не заживала.—Я былъ въ недоумѣніи, что мнѣ дѣлать? Идти назадъ—не могу; чтобъ отвести меня—людей осталось мало, хотя два орудія изъ шести лежали уже на боку; а между тѣмъ канонада съ нашей стороны почти затихла. Я рѣшился обождать. Вѣрно, думаю, наши скоро пойдутъ назадъ и меня посадятъ на лафетъ.
Не успѣлъ я кончить своихъ разсужденій, какъ произошла у орудій суматоха. Бросились брать орудія на передки и тутъ же изъ за люнета показалась толпа нашихъ егерей, въ разстройствѣ перемѣшавшихся съ артиллеристами. Вслѣдъ за ними гнались французскіе кирасиры въ каскахъ съ конскими хвостами. За всѣмъ тѣмъ два орудія успѣли взять на передки, а два цѣлыхъ орудія и два съ разбитыми лафетами и передками окружили и захватили французы. Наши спасались кто какъ могъ, вертясь между орудій, а французы гонялись за ними съ палашами, почти окруживъ ихъ. При этой суматохѣ зарядные ящики поворотили въ безпорядкѣ назадъ, но изъ нихъ нѣсколько захватили. Все это происходило вокругъ меня; мнѣ не къ кому было обратиться,—всякъ думалъ о
