такъ отдѣлала тамъ французовъ, что съ тѣхъ поръ они почувствовали свою слабость. Тогда они увидѣли, что далеко зашли и что много имъ предстоитъ еще дѣла. Занятіемъ Москвы они думали все кончить; но когда она выгорѣла, то разочаровались, кажется, не только ихъ солдаты и офицеры, но генералы и самъ Наполеонъ, и потеряли тогда надежду на успѣхъ. Спасеніе свое полагали они въ мирѣ, были въ томъ увѣрены и забыли, что имъ предстоитъ впереди. Увидѣвъ несбывшіяся надежды и свое невыгодное положеніе, французы начали роптать. Чтобы сколько-нибудь успокоить и вознаградить солдатъ, допущены были грабежъ и своевольство; отъ этого утратилась дисциплина—и положено начало разстройству французской арміи. Надѣясь на миръ, французы мало думали о приведеніи въ порядокъ своей арміи, много потерпѣвшей отъ продолжительныхъ и трудныхъ походовъ и безпрестанныхъ битвъ, а отчасти и отъ недостаточности средствъ. Продовольствія въ Москвѣ и окрестностяхъ хотя и было достаточно для ихъ арміи, но такъ какъ доставали они его безъ всякаго порядка и употребляли безъ разсчета, то часто нуждались. Къ тому же разгульная жизнь въ Москвѣ довела ихъ до безвыходнаго положенія, а подкрѣпленій получали мало. Отъ того они потеряли предпріимчивость, увѣренность въ себѣ и прежній духъ непобѣдимости.
Подъ Тарутинымъ французы защищались слабо. Подъ Малоярославцемъ они сдѣлали-было послѣднюю, отчаянную попытку прорваться въ изобильный край, но при всей своей многочисленности, не могли одолѣть почти одного корпуса Дохтурова, удерживавшаго ихъ до прибытія арміи изъ-подъ Тарутина. Потерявъ надежду на успѣхъ въ битвѣ, они ретировались въ безпорядкѣ, нигдѣ не смѣли уже дать отпора, а прямо, можно сказать, предались бѣгству, чѣмъ и думали спастись отъ такой воодушевленной арміи, какъ наша. Въ
