Калужской дороги, противъ самаго выѣзда. Наша пѣхота все отступала отъ города, отстрѣливаясь, а французы въ большихъ массахъ выходили изъ города и строились въ колоны. Я скомандовалъ: «съ передковъ долой, передки отъѣзжай»! И только-что лошади поворотили, какъ французы сдѣлали по насъ изъ ружей залпъ. Залпъ пришелся больше по ѣздовымъ и лошадямъ, прикрывавшимъ собою людей при орудіяхъ. Нѣсколько ѣздовыхъ было ранено, а больше лошадей, одна изъ нихъ и совсѣмъ упала; произошло разстройство. Какъ ни были утомлены лошади, но ихъ запрягали, и онѣ перепутались въ постромкахъ. Я приказалъ заряжать орудія картечью, а самъ бросился приводить въ порядокъ лошадей; только что привелъ ихъ въ порядокъ, какъ французы устрѣмились на насъ, а тутъ подошли и наши батальоны. Повѣривъ прицѣлъ, скомандовалъ я первое «пали», но у канонира, стоявшаго съ пальникомъ, до того дрожала рука, что онъ не могъ фитилемъ попасть въ затравку. Это былъ видный изъ себя солдатъ, вновь къ намъ поступившій и находившійся въ первый разъ въ дѣлѣ. Баталіоны же, поравнявшись съ орудіями, остановились и смотрѣли на насъ; мнѣ стало и досадно, и стыдно. Я вырвалъ у канонира пальникъ, и оттолкнувъ его, смѣло приложилъ пальникъ къ затравкѣ. Выстрѣлъ былъ удачный, и такъ какъ непріятели были довольно близко, то онъ уложилъ цѣлый рядъ французовъ; потомъ второй, третій, четвертый выстрѣлъ и такъ далѣе. Всѣ выстрѣлы были очень мѣткіе, французовъ клали цѣлыми рядами и у нихъ тотчасъ же произошло замѣшательство. Видя это, пѣхотные, не только офицеры, но и солдаты, кричали: «Браво!—Славно!—Вотъ такъ ихъ!—Еще задай!—Хорошенько ихъ!—Ай, артиллеристы, ай, молодцы»! при этихъ возгласахъ люди мои раскуражились и работали дѣйствительно молодцами: живо и мѣтко; мнѣ оставалось только говорить: «не торопись, не суетись», указывать направленіе и изрѣд-
