рестрѣлка; выстрѣлы то удалялись отъ заставы, то приближались; пули ружейныя залетали къ намъ и свистѣли. Открылась съ нашей стороны пушечная пальба съ правой стороны, потомъ съ лѣвой стороны стрѣляла наша батарейная артиллерія по мосту, черезъ который непріятели проходили въ городъ. Съ возвышенностей за городомъ и рѣкой начали стрѣлять изъ орудій и французы; сначала стрѣляли по нашимъ батареямъ, потомъ начали бросать гранаты и въ полки, при которыхъ я находился. Такъ-какъ они стрѣляли по насъ съ отдаленной позиціи, то гранаты большею частью разрывало въ воздухѣ, но падали онѣ около насъ больше осколками, которыми убило и ранило нѣсколько людей и лошадей. Долго мы стояли подъ выстрѣлами, ничего не дѣлая, и завидуя находившимся впереди: по крайней мѣрѣ тамъ хотя убьютъ или ранятъ, такъ не даромъ; къ тому-же было мокро и холодно, огней не велѣно было раскладывать, да и ѣсть нечего было: наши съѣстные припасы были въ одномъ мѣстѣ, при штабсъ-капитанѣ, я же, отдѣлившись, ничего съ собою не захватилъ, почему и взялъ у солдатъ нѣсколько сухарей и грызъ ихъ. Время подходило къ обѣду, когда мой деньщикъ, по распоряженію нашего дядьки, принесъ мнѣ полный котелъ каши съ курами, которыхъ солдаты достали гдѣ-то въ деревнѣ. Кушанья принесено было столько, что я съѣлъ самую незначительную часть, а остальное отдалъ фейерверкерамъ. Когда поѣлъ, то, какъ будто, согрѣлся и закурилъ трубку. Въ это время подошла къ намъ батарейная рота, стрѣлявшая влѣво отъ насъ по мосту, возвращаясь назадъ. Въ ней встрѣтилъ я офицера, съ которымъ вмѣстѣ учился, вмѣстѣ поѣхалъ на службу въ Петербургъ и въ одно время произведенъ въ офицеры. Обрадовались мы встрѣчѣ, но мнѣ завидно было, что онъ идетъ уже съ дѣла, а мы стоимъ, ничего не дѣлая. Подошелъ къ намъ той-же роты офицеръ; онъ смотрѣлъ дико, помутившимися глазами, и былъ совсѣмъ
