цузовъ, но если взять въ разсчетъ, что французы шли на наши хотя небольшія, но все-таки укрѣпленія, откуда стрѣляли по нимъ въ упоръ картечью, да и провожали нѣсколько разъ такимъ же образомъ, то ихъ потеря должна быть больше нашей. Досталось и графу Кутайсову. Хвалили его, жалѣли о немъ, но и сильно осуждали. Мало того, что онъ скакалъ по всѣмъ передовымъ батареямъ, да еще съ пѣхотой вздумалъ отбивать взятыя непріятелемъ наши батареи. Къ нему присталъ и генералъ Ермоловъ. А кажется, что тамъ дѣло обошлось бы и безъ нихъ. Были тамъ непосредственные защитники: славный генералъ Раевскій, генералъ Паскевичъ и генералъ Васильчиковъ; былъ тамъ начальникъ 24-й дивизіи генералъ Лихачевъ, и этой же дивизіи бригадный генералъ Цибульскій, человѣкъ простой, но заслуженный и храбрый. Про убитаго младшаго Тучкова говорили, что онъ удалью былъ похожъ на Кутайсова. Старшаго Тучкова очень жалѣли; его сравнивали съ генераломъ Дохтуровымъ; говорили, что онъ такой же разсудительный и хладнокровный, и если былъ убитъ, то не отъ своего неблагоразумія, а по опредѣленію судьбы. Вспоминали и другихъ, какъ убитыхъ такъ и раненныхъ начальниковъ, всѣмъ вообще отдавали полную справедливость и жалѣли о нихъ. Не забыли убитаго начальника штаба нашего корпуса, умнаго полковника Монахтина и взятаго въ плѣнъ почтеннаго старика Лихачева.
Такіе разговоры наводили на душу какое-то грустное расположеніе. Однажды собралась насъ порядочная компанія и засидѣлась у огня до самой ночи. Погода была прекрасная; на небѣ ярко блистали звѣзды. Тутъ я вспомнилъ про нашего убитаго добраго подпоручика и сказалъ: «вонъ та звѣзда, на которую онъ помѣщалъ душу, какъ будто предчувствуя свою судьбу. Можетъ-быть теперь душа его смотритъ на насъ и намъ сочувствуетъ». Штабсъ-капитанъ подхватилъ: «Я по-
