такимъ названіемъ онъ былъ извѣстенъ всему корпусу. Я самъ видалъ его «на работѣ»: это его собственный терминъ. Перевязывалъ онъ раны и дѣлалъ операціи съ такимъ хладнокровіемъ и равнодушіемъ, какъ будто отрѣзывалъ ножку или крылушко жареной курицы. Иногда его, шутя, звали мясникомъ; онъ на это не обижался, только говорилъ, смѣясь: «Ну, ну, братъ, смотри!.. Попадешься и ты въ мои руки!!!»
Никто не зналъ, будутъ ли французы гоняться за нами, или мы будемъ преслѣдовать ихъ, но во всякомъ случаѣ предстоялъ намъ еще тяжелый походъ; къ этому всѣ готовились и, по возможности, исправлялись. Съ самаго вступленія подъ Тарутино выдали для полковъ и артиллерійскихъ ротъ на зимніе панталоны разныхъ сортовъ крестьянскаго сукна: бѣлаго, сѣраго и чернаго. Съ начала еще кампаніи излишнія тяжести были куда-то отправлены, въ томъ числѣ и зимніе панталоны,—солдаты ихъ больше и не видали. Для солдатъ шили панталоны; офицеры пошили себѣ: кто—шинель, кто—плащъ, кто—бурку; шили сапоги, исправляли конскую сбрую; лечили подпарины отъ сѣделъ и хомутовъ у лошадей; осматривали и исправляли оси у лафетовъ и ящиковъ. Вмѣстѣ съ фуражомъ привозили въ запасъ нужный лѣсъ и его отправляли. Плотники и кузнецы были въ безпрерывной работѣ; въ близь лежащихъ лѣсахъ жгли уголь. Можно сказать, что подъ Тарутинымъ время не было потеряно даромъ.
Солдаты ходили въ потертыхъ шинеляхъ и мундирахъ. Форменныхъ панталонъ не было, а носили брюки и бѣлые, и пестрые. Кивера имѣли подъ чахлами и черными, и бѣлыми. Портупей не бѣлили, и онѣ изъ бѣлыхъ сдѣлались желто-бурыми,—на это не обращали вниманія; строго только смотрѣли за исправностью ружей, зарядовъ и всякаго оружія. Не было въ лагеряхъ великолѣпія, даже палатокъ, а
