японской гвардіей, и я искренно поблагодарилъ его за оказанную мнѣ поддержку.[1]
Два дня провелъ я въ безвыходномъ положеніи, потому что, не смотря на мои повторныя телеграммы, Вороновъ не выслалъ мнѣ сданныхъ ему на сохраненіе денегъ, а безъ нихъ я не могъ пріобрѣсти лошадей. Наконецъ судьба сжалилась надо мной: пріѣхавшій изъ Петербурга товарищъ далъ мнѣ взаймы 800 рублей, получивъ отъ меня довѣренность на выдачу ему такой же суммы изъ полка. Одинъ военный врачъ досталъ мнѣ за относительно недорогую цѣну трехъ маньчжурскихъ коней и принялъ на храненіе нѣкоторыя вещи.
Я пробылъ въ Ляоянѣ трое сутокъ и долженъ отмѣтить слѣдующія данныя, запечатлѣвшіяся въ моей памяти:
1. Главная квартира арміи производила впечатлѣніе чего то несерьезнаго, показного, бумажнаго и пожалуй опереточнаго; поражала многочисленность всякихъ штабныхъ чиновъ, начиная съ офицеровъ генеральнаго штаба и кончая всякими ординарцами, посыльными, денщиками и вообще нестроевыми; кромѣ того Ляоянъ наводняла масса иностранныхъ агентовъ, иностранныхъ и русскихъ корреспондентовъ, всякихъ праздношатающихся офицеровъ и чиновниковъ, какой то подозрительной молодежи, какъ русской, такъ и иныхъ національностей (преимущественно гре-
- ↑ Мои враги скажутъ, что все здѣсь разсказанное искажено, и что на самомъ дѣлѣ я просто сдѣлалъ въ Ляоянѣ скандалъ, и это въ чинѣ полковника, въ военное время и т. д… но во-первыхъ у меня есть свидѣтели, что все здѣсь разсказанное совершенная правда, во-вторыхъ, и главное, вотъ что: почему же Куропаткинъ поставилъ мнѣ въ вину даже непровѣренную имъ басню о томъ, что я имѣлъ въ Ляоянѣ какое то общеніе съ женщинами и виномъ, а въ то же самое время, у него на глазахъ, начальникъ штаба арміи Сахаровъ позволялъ себѣ держать при себѣ женщину подъ видомъ сестры милосердія и устраивать въ своемъ помѣщеніи съ нею кутежи. По странной случайности эта знаменитая особа, впослѣдствіи супруга Сахарова, извѣстная въ арміи подъ названіемъ Елены прекрасной, была отчасти виновницею и жестокаго обо мнѣ доклада ея будущаго благовѣрнаго, такъ какъ она состояла въ близкомъ родствѣ съ командиромъ Приморскаго драгунскаго полка Вороновымъ и носила одну съ нимъ фамилію, а слѣдовательно, благодаря ея протекціи у начальника штаба, Воронову и удалось оклеветать меня.
