должныя мѣры, но необходимость охранять длинную линію Феньшуйлинскаго хребта — наша слабость. Противъ высадки у Инкоу и Гайчжоу готовимся бороться активно. Переходъ въ наступленіе противъ Куроки, по отсутствію свѣдѣній о направленіи двухъ третей японскихъ силъ, признаемъ несвоевременнымъ. Этому мѣшаютъ также соображенія административнаго свойства. Въ худшемъ случаѣ, предусмотрѣнномъ въ депешѣ отъ 30 апрѣля, надо готовиться къ отступленію за Тѣлинъ. Наше положеніе будетъ также затруднительно, если непріятель направитъ значительныя силы отъ Ялу на Мукденъ. Если японцы будутъ медлить, то армія займетъ положеніе, дающее возможность бороться противъ высадки въ раіонѣ Инкоу—Гайчжоу. Съ прибытіемъ новыхъ подкрѣпленій и въ зависимости отъ дѣйствій противника, опредѣлятся наши дальнѣйшія мѣропріятія“.
Содержаніе телеграммы въ высшей степени неопредѣленно и необстоятельно; въ сущности это просто признаніе, что „хожу молъ въ потемкахъ и не знаю что предпринять, ибо все будетъ зависѣть отъ дѣйствій противника, намѣренія котораго проникнуть я не въ состояніи“. Однако вмѣстѣ съ тѣмъ такой отвѣтъ, на категорическое указаніе „выручить Портъ-Артуръ“, являлся и документомъ — оправданіемъ на случай будущей неудачи при дѣйствіяхъ въ этомъ направленіи: „вѣдь предупреждалъ же я такою то депешею, что наступать несвоевременно“.
Куропаткинъ не ограничился этимъ отвѣтомъ, а 14-го мая послалъ Намѣстнику длиннѣйшее письмо, въ которомъ такъ оцѣниваетъ обстановку въ отношеніи вѣроятныхъ дѣйствій противника:
„Для принятія какихъ либо опредѣленныхъ рѣшеній у насъ не достаетъ главныхъ данныхъ, гдѣ будутъ находиться главныя силы японцевъ, и какой окончательный планъ они примутъ. Такихъ плановъ можетъ быть два:
Японцы могутъ направить противъ Маньчжурской арміи 3 арміи, причемъ изъ 2-й арміи противъ Цзыньчжоуской позиціи оставляется только одна дивизія, а остальныя двигаются на сѣверъ на соединеніе съ войсками высадившимися у Догушаня, или съ тѣми, которыя высадятся въ
