ковника Воронова) я пересталъ доносить по вечерамъ о наблюденіяхъ на побережіи и поэтому избавился отъ ложныхъ тревогъ. Помню, что, когда разъ вновь поступили весьма тревожныя донесенія, я ограничился тѣмъ, что самъ провелъ полъ-ночи на наблюдательномъ посту.
Между тѣмъ телефонная служба шла все хуже и хуже, потому что офицеры явно отъ нея уклонялись, а я выбивался изъ силъ, часами напрягая свои легкія. Наконецъ я написалъ командиру полка, чтобы онъ внушилъ своимъ офицерамъ необходимость исполнять свои служебныя обязанности, на что послѣдовалъ словесный отвѣтъ черезъ одного изъ офицеровъ, что въ распоряженіи полковника имѣются саперы-телефонисты и трубачи. Слѣдовательно, Вороновъ освобождалъ моихъ подчиненныхъ отъ возложенныхъ на нихъ мною служебныхъ обязанностей, чѣмъ во-первыхъ нарушалъ интересы обороны побережія, а во-вторыхъ самъ подрывалъ дисциплину среди своихъ офицеровъ, другими словами развращалъ ихъ. Такъ какъ отъ исправности передачи распоряженій по телефону зависила не только оборона Гайчжоу, но и всей двадцативерстной линіи обороны отряда, то я не могъ допустить въ военное время такое упущеніе и написалъ донесеніе начальнику отряда генералъ-маіору Зыкову (Вороновъ уже былъ смѣщенъ съ этой должности и оставался только командиромъ полка), что Вороновъ уволилъ моихъ офицеровъ отъ обязанностей говорить по телефону, а поэтому ручаться за правильность и точность телефоннаго сообщенія не могу. Въ отвѣтъ на это я получилъ приказаніе привлечь офицеровъ къ службѣ на телефонѣ.... но на слѣдующій же день прибылъ изъ резерва штабъ-офицеръ полка и передалъ мнѣ приказаніе начальника отряда (конечно по проискамъ Воронова) сдать командованіе заставой ему, а самому явиться въ штабъ полка. Мнѣ разрѣшили отправиться на слѣдующій день, потому что я чувствовалъ себя нездоровымъ.
Какъ разъ въ это время штабъ корпуса началъ опасаться покушеній противника въ окрестностяхъ станціи Сюніоченъ (къ югу отъ ст. Гайчжоу) и спѣшно сформиро-
