нія“, основаннаго только на отрицательномъ способѣ, и непризнаннымъ авторитетамъ — маленькимъ людямъ — участникамъ войны, имѣвшимъ всетаки опытъ положительной дѣятельности при исполненіи возлагавшихся на нихъ частныхъ стратегическихъ и тактическихъ задачъ въ операціяхъ и бояхъ, столь неизмѣнно проигрываемыхъ въ своемъ общемъ цѣломъ. Сколько частныхъ побѣдъ можемъ мы указать и назвать, сколько разъ отдавали мы поле сраженія побѣжденному врагу, потому что высшая стратегія, использовавъ опытъ тактической обороны, готовилась уже продѣлывать другой ему подобный; кончали опытъ побѣды, выполненный по собственной иниціативѣ, и затѣмъ выполняли опытъ пораженія. Не только жизнь и школа Россіи, неспособствовавшія подготовкѣ сильныхъ самостоятельныхъ характеровъ, лишили армію проявленія положительнаго военнаго искусства, лишили талантовъ и успѣховъ, а кое что другое, о чемъ и скажемъ теперь, отвѣчая на тезисы „поученія“.
Во главѣ всего „поученія“ поставленъ вопросъ: „какія главныя причины, кромѣ недостатка численности, препятствовали намъ быть побѣдителями ранѣе заключенія мира?
Если бы вопросъ заключалъ въ себѣ только слова не напечатанныя курсивомъ, то можно было бы на немъ не останавливаться, а просто обратиться къ разбору перечисленныхъ авторомъ „поученія“ причинъ, изъ которыхъ дѣйствительно нѣкоторыя имѣли мѣсто и мѣшали намъ побѣждать, но… слова (курсивъ) существуютъ: они предпосланы всему „поученію“, въ нихъ и есть гвоздь „поученія“, вѣрнѣе самооправданіе полководца.
Скажу смѣло, что первая фраза — кромѣ недостатка численности — значитъ: „въ моемъ распоряженіи никогда не было достаточно силъ“, а вторая — ранѣе заключенія мира — значитъ: „я побѣдилъ бы именно въ то время, когда заключили миръ, т. е. мнѣ помѣшали“; вѣдь нельзя же понимать послѣднню фразу буквально, такъ какъ по заключеніи мира, т. е. въ мирное время, побѣдителемъ быть нельзя; наконецъ дальше слѣдуетъ и поясненіе: „никогда наша армія не представляла такой гроз-
