Тѣмъ не менѣе отклоненіе Георгіевской Думой награжденія меня, вслѣдствіе котораго я сопричисленъ къ сонму офицеровъ, домогавшихся всякихъ наградъ и ихъ неудостоенныхъ, лишая меня необходимаго авторитета, какъ начальника и подчиненнаго, заставило меня, при слѣдующемъ неблагопріятномъ стеченіи служебныхъ обстоятельствъ, привести свое рѣшеніе въ исполненіе.
Обращаясь къ дорогимъ моимъ соратникамъ по 4-хъ дневному доблестному георгіевскому бою у Тунсинпу и Тасигоу, я объявляю Вамъ, что покинулъ ряды арміи, вслѣдствіе непризнанія нашихъ истинныхъ боевыхъ заслугъ и при этомъ говорю Вамъ честно, что съ своей стороны сдѣлалъ рѣшительно все возможное, для возстановленія истины, но это не удалось не по моей винѣ.
Мнѣ пришлось закончить боевыя дѣйствія подъ Ляояномъ уже 16-го августа, вслѣдствіе расформированія ввѣреннаго мнѣ отряда; я вынесъ въ своей душѣ полное нравственное удовлетвореніе, основанное на сознаніи исполненія своего долга; тогда, гораздо меньше чѣмъ теперь, я отдавалъ себѣ отчетъ о важности и значеніи положительныхъ результатовъ, достигнутыхъ нашими боями у Тунсинпу и Тасигоу, но конечно не мечталъ, не думалъ и не интересовался о томъ, что заслужилъ какую-нибудь награду; клянусь, что былъ далекъ отъ суетного тщеславія, тѣмъ болѣе, что надо было напрягать всѣ силы для дальнѣйшей борьбы съ врагомъ отечества, и ей отдавать всѣ свои помыслы. Только въ срединѣ сентября 1904 г., случайно за обѣдомъ въ штабѣ 3-го Сибирскаго корпуса, я впервые услышалъ, что полковникъ Мартыновъ получилъ Георгія за бой у Тасигоу. Мнѣ показалось это настолько неправдоподобнымъ, что я позволилъ себѣ высказать предположеніе, что награда присуждена ему за другой бой. Однако черезъ минуту понялъ, что противъ меня сидѣлъ генералъ, подписывавшій, а рядомъ его начальникъ штаба, составлявшій представленіе къ награжденію Мартынова за бой у Тасигоу. Генералъ Ивановъ сказалъ полковнику Орановскому: „знаете, намъ надо въ этомъ разобраться и выяснить“; а послѣ обѣда начальникъ штаба корпуса по-
