вого порядка, т. е. на сѣверъ, и ручаюсь, что ни одинъ изъ казаковъ не повезъ бы донесеніе въ боевыя линіи, а тѣмъ болѣе на западный берегъ долины Павшугоу—Тасигоу, гдѣ, согласно офиціальнаго описанія подвиговъ трехъ героевъ, и заслужилъ свои лавры Висчинскій. Итакъ онъ все время находился въ тылу ввѣреннаго мнѣ отряда, т. е. тамъ же, откуда управлялъ боемъ своихъ 4-хъ баталіоновъ полковникъ Мартыновъ, о мѣстѣ нахожденія котораго мнѣ докладывали Князь Долгоруковъ и сотникъ Ребиндеръ, составлявшіе сперва нашъ резервъ. Гибель Бѣлогорскаго и раненіе Князя Долгорукова 13-го августа потому особенно обидны, что произошли, хотя и при наступленіи, но не въ боевой линіи, а въ резервѣ — отъ залетѣвшихъ пуль.
Во всякомъ случаѣ перехватываніе ли моихъ донесеній Висчинскимъ, или просто неполученіе ихъ въ штабѣ корпуса сдѣлали то, что генералъ Ивановъ былъ введенъ въ заблужденіе относительно того, какія изъ войсковыхъ его частей больше всего способствовали его побѣдѣ надъ врагомъ въ день 13-го августа, доказательствомъ чему служитъ фактъ награжденія, по его же представленію, Орденомъ Св. Георгія 4 степени только одного командира Зарайскаго пѣхотнаго полка, и несправедливость такой оцѣнки подвиговъ 13-го августа частей войскъ и ихъ начальниковъ осталась до сихъ поръ (я писалъ эти строки 14 марта 1906 года, а нынѣ уже вторая половина 1908 г.) неисправленною. Я остановлюсь на этомъ фактѣ подробно, но конечно не изъ личнаго чувства обиды, что у меня нѣтъ на груди Ордена Св. Георгія 4 степени, а исключительно для огражденія на будущее время подрыва авторитета и значенія величайшей награды, присуждаемой въ нашей арміи за проявленіе самой высокой и при этомъ приносящей дѣйствительную пользу доблести — слѣдовательно только ради интересовъ нашей Арміи, которая столь нуждается нынѣ въ усовершенствованіи, оздоровленіи, и въ которой въ послѣднюю войну именно присужденіе наградъ составляетъ одно изъ больныхъ мѣстъ. Доказательствомъ моихъ словъ служатъ факты, а именно: 1) за дѣло у Тасигоу 13-го августа
