утра 11-го августа и до 10 часовъ утра 13-го парировалъ рѣшительные удары противника на правый флангъ Ляньдясанской позиціи Восточнаго отряда, а вѣрнѣе всей Южной Группы Маньчжурской Арміи; уже по неоднократнымъ натискамъ японцевъ на насъ — горсть или крупинку всей массы — командная власть испытывала много тревогъ и опасеній: командующій арміей (Куропаткинъ), командиръ корпуса (Ивановъ) и начальникъ фланга (Кашталинскій), сидѣвшій за нашею спиною начальникъ довольно значительнаго отряда (Грековъ) — всѣ просили, требовали, получали и посылали резервы и подкрѣпленія, а мы, стоя на стражѣ, безсмѣнно, непрерывно, отражая ударъ за ударомъ, ни разу не попросили о подкрѣпленіи, а, какъ ни были слабы и ничтожны своимъ числомъ, исполняли свой долгъ и ни мгновенія не опасались, не сомнѣвались и не только не преувеличивали опасность, а скорѣе въ своихъ донесеніяхъ ее умаляли. Теперь, когда пишу эти строки, я хочу чтобы они были для Васъ побѣднымъ гимномъ, мои дорогіе, доблестные соратники: Князь Долгоруковъ, Кантаровъ, Томашевскій, Желтухинъ, Чернояровъ, Васильковскій, Бровченко, Зеленковъ, Ребиндеръ, Секретевъ, Ушаковъ, Самохваловъ, Быковъ, павшіе на полѣ брани Бѣлогорскій, Сѣровъ и другіе, до послѣдняго стрѣлка и казака, именъ которыхъ къ сожалѣнію я не знаю и никогда не узнаю.
Когда я раздавалъ патроны ко мнѣ подъѣхалъ войсковой старшина Висчинскій съ сотникомъ Эксэ и заявилъ, что онъ командуетъ частями, высланными изъ отряда генерала Грекова; это было не ранѣе 10½ часовъ утра. Я отлично помню свое заявленіе, что совершенно не понимаю, зачѣмъ онъ находится здѣсь, если не присланъ въ мое распоряженіе, такъ какъ моя позиція упирается правымъ флангомъ въ долину Тасигоу-Павшугоу, а потому не только ему, какъ составляющему часть отряда Грекова, но всему отряду послѣдняго давно пора занять высоты праваго западнаго берега долины, такъ какъ противникъ можетъ охватить насъ съ этой стороны. Оба офицера скоро ушли, и явился какой то капитанъ генеральнаго штаба, заявившій что присланъ изъ главной квартиры (точно не помню отъ
